aznevtelen ([personal profile] aznevtelen) wrote2017-06-30 08:25 pm
  • Add Memory
  • Share This Entry
Entry tags:

Тысяча девятьсот тридцать третий

   Не так давно уваж. [profile] dmitrij_sergeev в своем посте Орджоникидзе цитирует Гитлера и в статье Молотов и Орджоникидзе цитируют Гитлера. Первый шаг к пакту Молотов – Риббентроп обратил внимание на один любопытный эпизод из истории советско-германских отношений и высказал предположение, что советские руководители неслучайно цитировали избранные места из самого известного литературного произведения их германского визави и что целью Москвы было желание выяснить отношение Берлина к возможности заключения советско-германского военного союза.
   Нужно сказать, что после победы национал-социалистической революции в Германии советское руководство анализировало публичные выступления деятелей нового режима по вопросам внутренней и внешней политики этой страны и неоднократно предпринимало попытки зондажа для выяснения основных направлений внешней политики Берлина с учетом перемен в его внутренней политике. До 1933 г., как известно, советско-германские отношения характеризовались как дружественные и взаимовыгодные, и дух Рапалло витал над контрактами на поставку советской нефти и др. сырья в Германию.
   Вообще, в международных отношениях СССР с важнейшими европейскими странами в конце 1932 г. — начале 1933 г. можно было бы установить следующие тенденции: стагнация в отношениях с Германией, охлаждение с Великобританией и сближение с Францией.
   Временное англо-советское торговое соглашение [1], подписанное 16 апреля 1930 г. британским м.и.д. лейбористом А. Гендерсоном и советским полпредом Г.Я. Сокольниковым, оказалось недолговечным: после того, как около 10 октября 1932 г. Г.Я. Сокольников покинул свой пост и отбыл в Москву [2] и его обязанности временно исполнял С.Б. Каган [3], 17 октября 1932 г. либерал Д. Саймон, м.и.д. коалиционного кабинета Р. Макдональда, передал последнему ноту [4] о денонсации этого соглашения, которое таким образом должно было прекратить свое действие через 6 месяцев после даты ноты, т.е. 17 апреля 1933 г., а ответная советская нота была передана британской стороне 19 октября 1932 г. [3], [5]. Кстати, следующий советский полпред, И.М. Майский, вручил верительные грамоты только 8 ноября 1932 г. [6]. Между прочим, в ноте сообщалось, что Лондон заинтересован в развитии торговли между странами и предлагает Москве в ближайшее время приступить к обсуждению сложившегося положения, а одно из английских информагентств заявило, что советское правительство якобы само приняло решение пересмотреть англо-советское торговое соглашение, и это сообщение было немедленно опровергнуто ТАСС [7]. На Москву, по словам н.к.и.д. М.М. Литвинова в беседе с британским послом в СССР Э. Овием, этот неожиданный недружественный шаг Лондона произвел тяжелое впечатление [8]. В ответ на ноту в советской печати появился ряд публикаций, от разъяснений, данных в палате общин министром по делам доминионов Д. Томасом [9] и до откликов британских политиков и газет [10], [11], [12], [13]. Москва решила дожидаться отрезвления английского правительства, которое под давлением промышленников своей страны, заинтересованных в англо-советской торговле, неизбежно должно было предложить СССР вступить в переговоры для заключения нового торгового договора [14], 11 ноября в беседе полпреда И.М. Майского с м.и.д. Д. Саймоном британская сторона действительно выступила с такой инициативой [15], и после этого 7 декабря 1932 г. полпред И.М. Майский передал британской стороне советскую ноту о готовности к ведению переговоров для заключения нового торгового договора [16]. Переговоры эти шли без особой спешки и прогресса из-за нежелания Москвы удовлетворить аппетиты Лондона, в конце января — середине февраля 1933 стороны обменялись меморандумами [17], некоторые подробности приведены в воспоминаниях И.М. Майского [18]; стало очевидно, что переговоры, которые изначально планировали завершить до истечения 17 апреля 1933 г. срока действия денонсированного договора, затягивается, и в начале марта 1933 г. Москва пошла на эскалацию конфликта, организовав показательный процесс по делу Метро-Виккерс, а Лондон в ответ прибег к эмбарго. 4-6 апреля состоялись прения и три чтения в палате общин [19], 13 апреля закон был принят [20], а 19 апреля 1933 г. был опубликован перечень запрещенных товаров [21], на что СССР ответил эмбарго на английские товары [22]. Представляет интерес опубликованное в печати письмо н.к.и.д. М.М. Литвинова иностранным корреспондентом с разъяснением основных принципов советской внешней торговли [23]:
(...)
Наша внешняя торговая политика покоится на незыблемых основаниях, которых мы не меняли с самого начала нашей внешней торговли и менять не собираемся. Предпосылками этой политики являются:
   1) Экономическая связь между странами мира и, в особенности, между крупнейшими из них, независимо от существующих в них социально-политических систем.
   2) Выгода, извлекаемая каждой страной из ее торговли с другими странами, доверие к покупателями и продавцам, основанное на объективной платежеспособности, и доказанное на деле выполнением торговых и финансовых обязательств. (...)
   Особенная выгодность торговли с СССР состоит в том, что в то время как он ввозит преимущественно изделия (машинное оборудование) и полуфабрикаты (металлы), он вывозит почти исключительно сырье, абсолютно необходимое другим странам, а не предметы роскоши, потребление которых можно сокращать или без которых можно совсем обходиться.
   Другая особенность состоит в том, что мы продаем свое сырье не ради накопления золота или девиз, а для расширения и покрытия нашего импорта. Можно заменять наше сырье продуктами других стран, но это не приведет к значительному увеличению импорта этих стран. Эластичность импорта является исключительной особенностью Советского Союза.
   Говоря об эластичности нашего импорта, надо иметь в виду не только возможность весьма большого растяжения, но и сокращения импорта. Наша заинтересованность в импорте с каждым годом уменьшается. Мы теперь уже можем без большого ущерба для темпов нашего строительства сокращать наш импорт, и мы, естественно, это делаем и будем делать по мере сокращения нашего экспорта. Мы уверены, что в большем проигрыше от сокращения нашего импорта окажутся те государства, которые нас к этому принудят, но это отразится также на всеобщем мировом кризисе.
   С другой стороны, при соответственных условиях, мы могли бы увеличить наш импорт до таких размеров, которые не могут не оказаться без влияния на мировой кризис. Не говоря уже о заказах на машины и оборудование, которые могли бы значительно уменьшить безработицу, мы могли бы в ближайшее время при известных условиях сократить мировые запасы некоторых металлов на 30—40 и даже 60%. Есть товары, мировые запасы которых могли бы быть поглощены нами и на все 100%. (...)
   Монополия внешней торговли одно время вызывала за границей опасения использования ее советским правительством в политических целях. Эти опасения, однако, ни на чем не основаны и на практике не оправдались. Советское правительство разрешало торговлю с дружественными, полудружественными и враждебными странами и даже с такими, с которыми оно не имеет никаких официальных отношений. Но по природе своей внешняя торговля требует известных правовых рамок, отсутствие которых отражается на ее развитии. Торговля, естественно, больше развивалась с теми странами, которые способствовали созданию необходимых для этого условий. (...)
   В конце июня Лондон стал зондировать Москву о возможности снятия эмбарго в обмен на возвращение на родину осужденных по делу Метро-Виккерс [24], и 3 июля 1933 г. советская печать сообщила об их высылке [25] и снятии эмбарго [26], однако новое временное англо-советское торговое соглашение (менее выгодное для СССР, чем денонсированное соглашение 1930 г.) удалось подписать только 16 февраля 1934 г. [27], палатой общин ратифицировано оно было повидимому в марте 1934 г. [28].
   В то же время, в отличие от советско-английских, советско-французские отношения развивались весьма успешно, достаточно упомянуть главные вехи — пакт о ненападении, подписанный 29 ноября 1932 г. в Париже [29], торговый договор, подписанный 11 января 1934 г. в Париже [30] и договор о взаимопомощи, подписанный 2 мая 1935 г. в Париже [31].
   Теперь, после этого вынужденного вступления, перейду наконец к советско-германским отношениям. В своем докладе 23 января 1933 г. В.М. Молотов, говоря о международном положении, так охарактеризовал советско-германские отношения [32]:
(...)
Из всех стран, имеющих с нами дипломатические отношения, с Германией мы имели и имеем наиболее крепкие хозяйственные связи. И это не случайно. Это вытекает из интересов обеих стран. (...)
   Сравните с его же докладом, сделанным 28 декабря 1933 г.:
(...)
Наши взаимоотношения с Германией всегда занимали особое место в международных отношениях. Оставаясь верным своим принципам, принципам защиты всеобщего мира и независимости страны, СССР не имеет со своей стороны оснований к перемене политики в отношении Германии. Однако, со стороны правящих групп Германии делался за последний год ряд попыток к пересмотру взаимоотношений к Советским Союзом. Тенденции этого рода не трудно видеть и, как говорят, невооруженным глазом. Нет необходимости останавливаться на заявлениях господ Розенберга, Гугенберга и др., о которых достаточно говорилось и писалось. Одно для нас ясно — до последнего времени дружественные отношения между СССР и Германией покоились на базе их стремления к миру и развития экономических отношений. Этим принципам мы полностью остаемся верны и теперь. Только в проведении их мы видели силу политического и экономического сотрудничества СССР и Германии, сотрудничества в интересах обеих стран и всеобщего мира. С другой стороны, политика идеологов воинствующего национал-социализма, вроде Розенберга и других, прямо этому противоположна. Поскольку эта политика насквозь пропитана реакционными вожделениями и захватническими империалистическими планами, он несовместима с укреплением дружественных отношений с СССР. И мы думаем также, что она несовместима с великим будущим Германии. (...)
   На следующий день с докладом выступил и н.к.и.д. М.М. Литвинов [34]:
(...)
   В течение десяти лет нас связывали с Германией тесные экономические и политические отношения. (...) Германия заняла первое место в нашей внешней торговле. Из установившихся отношений, политических и экономических, извлекались чрезвычайные выгоды как Германией, так и нами. (...) Мы, со своей стороны, как только это оказалось возможным, также заключили пакт о ненападении с Францией и Польшей. Эти соглашения и пакты с обеих сторон отнюдь не должны были ухудшать и не ухудшали наших отношений с Германией, которые отнюдь не покоились на враждебности к третьим странам. (...) Затем в Германии произошел переворот, приведший к власти новую партию, которая проповедовала самые крайние антисоветские идеи. Основоположник этой партии [А. Гитлер] в литературном произведении [Моя борьба] развил подробно свою концепцию внешней политики Германии. По этой концепции Германия не только должна отвоевать все территории, отошедшие от Германии по Версальскому договору, не только завоевать земли, где вообще имеется немецкое меньшинство, но и огнем и мечом проложить себе путь для экспансии на восток, не останавливаясь перед границами Советского Союза и порабощая народы Союза.
   Другой видный деятель этой партии, бывший российский подданный [А.В. Розенберг], не только проповедовал эти же идеи, но и по поручению и от имени партии входил в сношения и поддерживал тесный контакт с русскими, преимущественно украинскими, контрреволюционными организациями. Но, может быть, эти люди, придя к власти, заняв ответственные посты, отреклись от этой концепции? Мы отлично понимаем разницу между доктриной и политикой. Бывает, что оппозиционная партия, придя к власти, старается забыть те лозунги, которые она раньше выбрасывала в борьбе с политическими противниками. Но этого в данном случае не произошло. Нам, по крайней мере, неизвестно ни одно ответственное заявление, которое зачеркивало бы целиком упомянутую мною концепцию. Литературное произведение [речь явно о Моей борьбе А. Гитлера], в котором эта концепция проповедуется, продолжает циркулировать в Германии без всяких изъятий в новых изданиях, включая издание, помеченное 1934 г. (...)
   Я счел нужным сказать это открыто, ибо с немецкой стороны нередко делаются попытки приписывать нам инициативу изменения отношений и объяснять ее нашим недовольством нынешним германским режимом, преследованием коммунистов и т.п. (...) Весь мир знает, что мы можем поддерживать и поддерживаем хорошие отношения с капиталистическими государствами при любом режиме, включая и фашистский. Не в этом дело. Мы не вмешиваемся во внутренние дела Германии, как и других стран, и наши отношения с ней определяются не ее внутренней, а внешней политикой.
   При разговорах на эту тему нам немцы часто указывают на декларации, сделанные официальными высшими представителями германского правительства о желании поддерживать с нами хорошие отношения, и спрашивают: неужели вы можете не верить этим декларациям? (...)
   Меня спрашивают представители германского правительства, чего же мы, собственно, хотим от Германии и что она должна сделать для того, чтобы у нас не было сомнений относительно ее лояльности. Я на это обыкновенно отвечаю: пусть не делают того, что она делает, пусть германское правительство посмотрит, что делают его многочисленные агенты и эмиссары, и пусть оно им скажет, чтобы они этого не делали. Но мы заявляем следующее: мы хотим иметь с Германией, как и с другими государствами, наилучшие отношения. (...)
   А 17 января 1934 г., накануне XVII съезда ВКП (б), о советско-германских отношениях высказался и Л.М. Каганович [35]:
(...)
   Наша политика заключается в том, чтобы неустанно разъяснять массам грабительский характер подготовляемой империалистами войны, что мы против войны, мы за антивоенное движение. Мы наглядно показываем тем слоям трудящихся масс, которые идут еще за буржуазией, но добросовестно, по своему классовому инстинкту не хотят войны, что со стороны СССР им угрозы нет, что не мы затеваем конфликты и войну,— мы предлагаем правительствам их стран заключить пакт о ненападении.
   Эта политика дала свои результаты. Мы заключили целый ряд пактов о ненападении и нейтралитете.
   В связи с ростом нашего могущества, в связи с противоречиями между Германией и Францией, наше политическое положение в Европе укрепилось. С Францией мы заключили пакт о ненападении, заключили временный торговый договор. Франция заинтересована сейчас в том, чтобы установить с нами более близкие отношения, чем это было раньше. Германский фашизм развил такую активность, такой шовинизм, который для Франции и для Польши представляет прямую угрозу. (...)
   Что касается взаимоотношений с Германией, то если немецкое правительство захочет установить отношения наподобие тех, которые были до фашистского режима, и не задираться, наше правительство не раз заявляло, что готово на это пойти. Однако мы сегодня этого не видим со стороны Германии. Вот почему отношения у нас с Германией остаются напряженными. Наше правительство заявляло германскому, что его обещания продолжить политику Рапалло, политику поддержки нормальных отношений с нами, мы будем оценивать не по словам, а по делам. (...)
   Фашизация — крупнейшее событие последнего периода. (...)
   Фашизм — показатель не силы, а слабости капитализма, свидетельство невозможности для буржуазии управлять старыми методами и методами буржуазной демократии. (...)
   Абсолютно правильно последний XIII пленум Коминтерна указал, что временная победа фашизма не означает оттяжки революционного кризиса на длительный период. Работа нашей братской германской компартии — яркое доказательство этого. (...)
   Считаю возможным поставить процитированные выше заявления В.М. Молотова, М.М. Литвинова и Л.М. Кагановича в контекст происходившего в то время польско-германского сближения. Дело в том, что начавшиеся в ноябре 1933 г. польско-германские переговоры привели к подписанию 26 января 1934 г. договора о ненападении сроком на 10 лет [36]. По оценке германской печати, Германия смогла доказать на деле свою готовность к миру и продемонстрировала возможность урегулирования отношений между странами без обращения к посредничеству третьей державы или Лиги Наций, при этом договор не направлен ни против какой другой державы и не мешает также никаким другим существующим обязательствам сторон [37]. То, что упомянутые выше речи советских руководителей прозвучали до заключения польско-германского договора, не значит, что в Москве об этих переговорах не знали, т.к. даже в советской печати сообщалось о том, что Варшава намерена вслед за подписанным 25 июля 1932 г. советско-польским договором о ненападении заключить подобный договор и с Берлином [38]; были, разумеется, и сообщения по линии НКИД, см. ДВП. Между прочим, в РГАСПИ отложился перевод письма британского посла в Германии Э. Фиппса м.и.д. Д. Саймону (отправлено из Берлина 31 января 1934 г., получено в Лондоне 5 февраля 1934 г.), прогнозировавшего, что Германия, «по крайней мере в течение десятилетия, а может быть и больше» не будет намерена вести войну, чему служит доказательством ее сближение с Польшей, а по отношению к СССР «Гитлер готов оставить чувство в стороне и проводить политику реальности» [39].
   Но что думали в Москве о внешней политике нового режима в Берлине? Да, н.к.и.д. М.М. Литвинов желал увидеть какие-то дела помимо слов, но Москва анализировала также и слова, пытаясь определить направление германской внешней политики в новых условиях по заявлениям политиков этой страны.
   Так, Н.П. Полетика, помимо Моей борьбы, упоминает «одного из фашистских специалистов по внешней политике К. Мегерле», автора статьи «Чего мы ожидаем от национал-социалистов во внешнеполитическом отношении» в сборнике под ред. А.Э. Гюнтер (A.E. Günther) «Чего мы ожидаем от национал-социалистов» (Was wir vom Nationalsozialismus erwarten : zwanzig Antworten), 1932 г. изд [40]:
(...)
   Германский империализм рассматривает экспансию на восток Европы лишь как временную подготовительную меру, разрешение которой позволило бы накопить силы для (...) новой борьбы за мировую гегемонию. (...) Осуждение «ошибок Вильгельма», чем сейчас занялись немецкие историки,— лишь тактический маневр с целью успокоить Англию и с ее согласия установить гегемонию германского фашизма на европейском континенте. Эта тактика вызвана желанием избегнуть войны на два фронта.
   Как заявляет один из фашистских специалистов по внешней политике К. Мегерле, «нельзя конечно сразу драться со всеми, но даже в том случае, если по соображениям тактики нужно пока отказаться от некоторых требований, этот отказ не должен носить окончательного характера». Мегерле (...) пишет далее: «Мы должны будем говорить таким языком, который поняли бы другие народы, и этот язык будет пока попрежнему взят из лексикона прогресса, либерализма, демократии, пацифизма». (...)

   На статью д-ра К. Мегерле, бывшего, впрочем, националистом, а не национал-социалистом, обратил внимание и И.И. Ерухимович [41]:

(...) А между тем известно, что именно восточноевропейские и среднеевропейские планы составляют сейчас главное содержание внешнеполитического арсенала, и, пожалуй, всей внешнеполитической мудрости германского империализма. (...) С предельной ясностью это высказано одним из внешнеполитических авторитетов германского фашизма доктором К. Мегерле, который (...) так определяет цели германской внешней политики в будущем, после прихода фашизма к власти:
   «Результаты мировой войны можно сформулировать следующим образом: Германия рухнула, оторвавшись от своей континентальной базы и сделав прыжок в океанскую мировую политику. Мы являемся континентальной державой по своему происхождению и таковой останемся в будущем. (...) Наше будущее не на воде, а в центре Европы».
   И вторая цель, не менее ясно сформулированная Мегерле:
   «Со всей решительностью и упорством нужно будет начать борьбу за позицию Германии на Востоке, ибо там неизбежно будет решаться вопрос о нашем будущем». (...)
   Однако, М.М. Литвинов счел нужным упомянуть не о воззрениях д-ра К. Мегерле, а о известном меморандуме гораздо более влиятельного националиста А. Гугенберга, осужденный советской печатью [42], [43] и вызвавший советскую ноту [44]; в ответной ноте и в беседе германского м.и.д. К. фон Нейрата с советским полпредом Л.М. Хинчуком 30 июня 1933 г. последнему было сообщено, что в газетной передаче текст меморандума был искажен и что «ни о каком поселении на территории СССР и тем более ни о каком призыве к войне против СССР в меморандуме и помина нет», что меморандум был отозван, а сам А. Гугенберг покинул занимаемый им пост; германский м.и.д. отметил, что прилагает со своей стороны все силы для устранения конфликтов и установления максимально дружественных германо-советских отношений, однако «он не замечает этого за последнее время со стороны СССР, и это его и Гитлера очень огорчает» [45].
   В качестве теоретиков германской внешней политики в СССР упоминались также гр. Э. Ревентлов и ген. Х. фон Сект. Оба сходились в том, что Германия в своей внешней политике должна проявлять самостоятельность, а не делать выбор в пользу какой-то односторонней ориентации, западной или восточной, и что благом для Германии является сохранение дружественных отношений с СССР [46], [47].
   Главными аналитиками в советской печати внешней политики нового режима в Германии я бы назвал Г.Е. Зиновьева [48] и К.Б. Радека [49]. Первый автор охарактеризовал упомянутый выше меморандум А. Гугенберга как выражение «общей линии» германской внешней политики, после чего приступил к разбору «Моей борьбы», указав на тот факт что и в изд. 1933 г. в неизменном виде присутствуют пассажи о «завоевании новых земель в Европе», т.е. в первую очередь УССР, и о слабости советской промышленности. Второй автор также указал на сохранение в новейших изданиях «Моей борьбы» прежней восточной программы; кроме того, он разсмотрел изданную в 1927 г. и переизданную в 1932 г. книгу А.В. Розенберга «Будущий путь германской внешней политики» (Der Zukunftsweg einer deutschen Außenpolitik), предлагавшего на Западе достигнуть союза с Великобританией, а на Востоке уничтожить Польшу, завоевать значительную часть СССР и заключить союз с независимой Украиной, а также уже упомянутую выше брошюру ген. Х. фон Секта «Германия между Западом и Востоком».
   Также, в 1933 г. советская печать следила и за выступлениями А. Гитлера по вопросам внешней политики [50], [51], [52], [53], сообщала о состоявшемся в Москве 5 мая 1933 г. обмене ратификационными грамотами о вступлении в силу подписанного в Москве 24 июня 1931 г. протокола о продлении советско-германского договора, подписанного в Берлине 24 апреля 1926 г., и советско-германской конвенции о согласительной процедуре, подписанной в Москве 25 января 1929 г. [54] и о соответствующих откликах германской прессы [55]. Следует отметить, что рейхсканцлер в своих выступлениях (в передаче советской печати) выступал исключительно в поддержку сохранения дружественных советско-германских отношений при условии невмешательства СССР во внутреннюю политику Германии. О том же писал и орган германского МИД в июне 1933 г. [56]:
(...)
Германия со своей стороны делала все для того, чтобы убедить Советский Союз в неизменно лояльной и дружественной позиции Германии, которая не думает о том, чтобы навязывать другим странам свои политические идеи и свою форму правления. Ее борьба против коммунизма направлена исключительно против государственного врага в собственной стране и не имеет тенденций развиться в поход против других стран или принять форму участия в каком-либо антисоветском фронте. Возобновление Берлинского договора не было только делом формальным,— оно является подтверждением искреннего желания продолжать политику Рапалло, что доказано также предоставлением новых кредитов СССР со стороны германского консорциума. Германия без подозрительности восприняла недавно заключенные СССР пакты ненападения, несмотря на высказывания, которые придавали этим пактам политический смысл, выходящий за рамки их словесного выражения. (...)
   СССР, который никогда не ставил в зависимость от внутреннего режима других стран свои внешнеполитические установки, сделает хорошо, если не допустит, чтобы в отношении Германии с ее новой формой государственной и социальной организации господствовали предрассудки и предубеждения, которые никогда не играли роли в отношениях СССР с Италией и Турцией и не приводили к проявлениям подозрительности, которым в настоящий момент Германия подвергается со стороны советской печати. Отношения, которые в течение свыше 11 лет покоятся на взаимности и общих интересах, не должны ставится под постоянную угрозу кривотолков и недоразумений, которыми во вред обеих стран пользуется третий радующийся.
   Конечно, антифашистской газете Известия стоило бы разъяснить читателям, что на фоне охлаждения советско-английских отношений и визитов в Лондон столь популярного в советской печати А.В. Розенберга может наступить потепление в англо-германских отношениях, а заклятый «друг» СССР Г. Детердинг воспользуется этим потеплением, вытеснив советскую нефть с германского рынка. Кроме того, перспектива германо-советской войны в 1933 г. казалась достаточно призрачной, хотя уже можно было бы назвать дату ее начала — 1941 г., но только в том случае, если новый режим сумеет удержаться у власти в течение двух четырехлеток и за это время удастся милитаризовать Германию.
   С целью улучшения советско-германских отношений Политбюро ЦК ВКП(б) на заседании 1 ноября 1933 г. решило воспользоваться предстоящим проездом н.к.и.д. М.М. Литвинова через Берлин с тем, чтобы он сделал там остановку и встретился с германским м.и.д. К. фон Нейратом, а при случае и с рейхсканцлером А. Гитлером. Однако, эта встреча не состоялась, насколько мне известно, и только 11 и 13 декабря 1933 г. в Москве состоялись две встречи М.М. Литвинова с германским послом в СССР Р. Надольным [58]. По мнению посла, советско-германские отношения ухудшились по вине СССР; это ухудшение началось еще с момента заключения советско-польского договора о ненападении (25 июля 1932 г.) и усугубилось после прихода к власти в Германии нового режима, когда в советской печати началась систематическая антигерманская кампания. В ответ на это М.М. Литвинов заявил, что ухудшение обусловлено антисоветскими действиями нового режима в Германии, а не возмущенной реакцией советской прессы на эти действия. Посол, по выражению М.М. Литвинова, «прибег к обычным оправданиям», заявив, что А.В. Розенберг глуп, в Германии его никто не воспринимает всерьез и он не отвечает за внешнюю политику германского правительства, и что советское правительство должно ориентироваться не на «Мою борьбу», а на заявление рейхсканцлера А. Гитлера в рейхстаге 23 марта 1933 г. [52]. М.М. Литвинов указал на то, что СССР готов доверять официальным декларациям главы Германии, но при этом не может закрывать глаза и на противоречащие этим декларациям факты — «Моя борьба» попрежнему циркулирует в Германии, автор от ее положений не отрекся, а если прекратится антисоветская политика Германии, то и советская печать на это отреагирует. Затем они обсудили затруднения в советско-германской торговле из-за финансовых споров и возможные меры для оживления торговли.
   Если попытаться подвести итог развитию советско-германских отношений в 1933 г., то можно заметить, что СССР по крайней мере на словах показывал желание их улучшить, однако для этого германская сторона должна была как минимум продемонстрировать свое стремление к миру и добрососедским отношениям, отказавшись от изложенной в «Моей борьбе» восточной программы Германии, а в торговых отношениях отказаться от финансовых претензий по прежним контрактам. По утверждению советской печати [59], [60], германская печать приветствовала слова ораторов в поддержку взаимовыгодных и дружественных советско-германских отношений, критически отнеслась к мнению В.М. Молотова о нецелесообразности выхода Германии из Лиги Наций и призвала СССР обращать внимание исключительно на высказывания главы германского правительства, а не других лиц. О реакции германской печати на речь Л.М. Кагановича мне почти ничего неизвестно.
   Система принятия внешнеполитический решений в Германии после победы национал-социалистической революции советским авторам представлялась повидимому аналогичной ранней советской: к «буржуазному спецу» м.и.д. К. фон Нейрату были приставлены партийные «комиссары» (в лице И. фон Риббентропа и А.В. Розенберга), служившие для коммуникации с коллективным руководством страны, где главную роль играл рейхсканцлер и вождь великогерманской нации рабочий А. Гитлер [61], [62]. А.М. Панкратова выделила несколько программных речей по вопросам внешней политики: первое воззвание нового правительства 1 февраля 1933 г. [50] и две речи рейхсканцлера в рейхстаге, 23 марта [52] и 17 мая 1933 г. [53], которые, как было уже сказано, могли создать впечатление приверженности рейхсканцлера духу Рапалло.
   Разумеется, Москва неизбежно должна была анализировать и развитие событий внутри Германии: могло случиться и так, что новый режим сумеет удержать власть, что А. Гитлер не окажется деятелем наподобие А.Ф. Керенского, и что национал-социалистическая революция не перерастет в коммунистическую в том же 1933 г. Некоторое представление о взглядах Москвы на обстановку в Берлине можно сделать по материалам советской печати.
   Значительное место в печати заняли материалы, разоблачающие германскую социал-демократию (социал-фашизм тож). Так, отмечалось, что поддерживаемая СДПГ идея проведения 40-часовой рабочей недели это не шаг по пути врастания капитализма в социализм, а очередное наступление на заработную плату рабочих [63], что сделанный Р. Гильфердингом переход от лозунга «организованного капитализма» к лозунгу «государственного капитализма как переходного к социализму периода» это очередной обман масс, что социал-демократию разрывают внутренние противоречие и углубляется разрыв между руководством партии и массами, и что нежелание руководства партии солидаризироваться с КПГ неизбежно приведет к развалу СДПГ, путем врастания руководства партии и профсоюзов в новый режим при одновременном переходе рабочих масс в лагерь КПГ, а за этим последует пролетарская революция в Германии [64]; см. также статьи К.Б. Радека [65], [66], считавшего, что «кризис, переживаемый социал-демократическими рабочими, не может дать результатов в кратчайший срок».
   Еще большее внимание уделила советская печать деятельности КПГ. Состоявшиеся 5 марта 1933 г. выборы в германский рейхстаг были объявлены победой КПГ [67], [68], [69], [70], а 6 марта 1933 г. в советской печати было опубликовано воззвание ИККИ, призвавшего к единому фронту КПГ и СДПГ и к немедленному началу совместной борьбы с новым режимом [71]. Однако, идея единого фронта не имела большого успеха — к примеру, чехословацкие национал-социалисты [72] и британские лейбористы [73] отвергли предложения коммунистов своих стран, а К. Каутский выступил со статьей, в которой отверг предложение ИККИ и призвал СДПГ приспособиться к новому режиму [74]. Перемены в Германии были прокомментированы в выступлениях и статьях Е.М. Ярославского [75], Л.М. Кагановича [76], Д.З. Мануильского [77], О.А. Пятницкого [78], Ф. Геккерта [79], последний обозначил также ближайшие внешнеполитические задачи нового режима — присоединение Австрии, а позже, когда Германия сможет перевооружиться, конфликт с Францией из-за Эльзас-Лотарингии и с Польшей из-за Данцигского коридора. Не было недостатка и в сообщениях о разнообразных успехах работы КПГ в подполье, хотя мне сложно сказать, были ли на самом деле эти успехи, или же КПГ вводила в заблуждение Москву. Кроме того, не было понятно, в какие сроки борьба КПГ могла бы увенчаться успехом. Впрочем, К.Б. Радек в 1934 г. заявил, что марксисты могут устанавливать только тенденции, а фашизм отвечает основным тенденциям загнивающего капитализма, однако марксисты, в отличие от шарлатана Л.Д. Троцкого, не могут высчитывать, сколько лет смогут продержаться у власти германские национал-социалисты [80], сославшись при этом на доклад И.В. Сталина на XVII съезде ВКП(б) [81]. Между прочим, в том же докладе И.В. Сталина было сказано и о развитии мирового экономического кризиса: по его словам, капитализму удалось переложить издержки на свои колонии, на более экономически слабые страны, и на рабочих и крестьян метрополий, благодаря чему точка наибольшего упадка, достигнутая летом 1932 г., была пройдена и состояние промышленности великих держав стабилизировалось, однако это все еще «депрессия особого рода», а не новый подъем. Отсюда можно было бы сделать вывод о том, что Москва еще в 1933 г. могла решить, что раз в мировой экономике наметился переход от углубления кризиса к депрессии, следовательно, у нового режима в Германии появилась потенциальная возможность продержаться какое-то время, однако «дело явным образом идет к новой войне», а война «наверняка развяжет революцию и поставит под вопрос само существование капитализма в ряде стран, как это имело место в ходе первой империалистической войны». Позже акад. И.А. Трахтенберг уточнил, что в Германии «дно» кризиса промышленности пришлось на сентябрь—октябрь 1932 г. [82].
   Здесь самое время упомянуть недавние посты От «путепрокладчика» до «ледокола» (С 30-х годов до наших дней) и первый рейс «ледокола». Оказывается, корреспондент венской газеты Neue Freie Presse Н. Бассехес в апреле 1933 г. изложил со слов «одного видного коммуниста» теорию национал-социализма как ледокола, призванного дискредитировать и разрушить СДПГ, а затем и сам новый режим себя похоронит, т.к. в будущем может сложиться такая экономическая конъюнктура, что пролетарские массы «сдадутся натиску коммунизма»; также, «один видный коммунист» заявил, что в последнее время Москва крайне отрицательно относится к КПГ. Разумеется, здесь возникает вопрос: откуда возникнет «натиск коммунизма» в том случае, если КПГ не сумеет перестроить свою работу в условиях нового режима и погибнет вместе с СДПГ из-за преследований нацистов, торжественно обещавших покончить с марксизмом в Германии. Сравните с тезисами статьи К.Б. Радека, заявившего, что «фашизм не представляет исторически неизбежного этапа» и что могут найтись страны, компартии которых окажутся настолько успешны в своей работе, что сумеют взять власть, «не проходя через чистилище фашизма», повторив успех большевиков в 1917 г. — но, как известно, ни в одной стране Европы до начала ВМВ этого не произошло.
   И возвращаясь к тому, с чего я начал, к зондажу 1935 г. В американской печати в феврале 1935 г. появилась статья А.В. Розенберга об отношении Германии к франко-английским предложениям, содержание которой было передано советской печатью [83], а затем Н.И. Бухарин воспользовался этим интервью, чтобы еще раз обвинить Германию в желании войны с СССР [84]. На самом деле, германская печать кое-что ответила, и об этом сообщала и советская печать: чтобы оправдать автора «Моей борьбы», не пожелавшего внести исправления в свою книгу, в Берлине пообещали отплатить той же монетой, приведя цитаты из произведения В.И. Ленина как доказательство «советского империализма» [85]. Вообще, в марте 1935 г. в советской печати нагнеталась антивоенная истерия, кульминацией которой стала статья слабоумного М.Н. Тухачевского [86], давшего преувеличенную оценку размеров германских вооружений. Так что мне тяжело согласиться с Д.С. Хмельницким в том, что СССР в начале 1935 г. стремился к достижению военного пакта с Германией. Возможно, когда-нибудь я напишу о советско-германской торговле в этот период и о тех переменах, которые произошли за 1934 г. в международном положении и в мировой экономике и которыми мог быть обусловлен зондаж В.М. Молотова в январе 1935 г.


1. Док. 135. [Временное торговое соглашение между СССР и Великобританией]. 16 апреля 1930 г. // Документы внешней политики СССР [далее — ДВП]. Т. XIII. М., 1967. с. 213-219.
2. Интервью тов. Сокольникова в «Ньюс Кроникл». // Известия. М., 1932. №282 (4852), 11.10, с. 3.
3. ДВП. Т. XV. М., 1969. с. 597.
4. Последние известия. Нота Саймона о прекращении временного англо-советского торгового соглашения. // Известия. М., 1932. №290 (4860), 19.10, с. 1. То же: ДВП. Т. XV. М., 1969. с. 674.
5. Ответ советского поверенного в делах на ноту Саймона. [Лондон, 19 октября]. // Известия. М., 1932. №291 (4861), 20.10, с. 1.
6. Док. 430. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Великобритании И.М. Майского в НКИД СССР. 8 ноября 1932 г. // ДВП. Т. XV. М., 1969. с. 602-603.
7. Сообщение ТАСС. // Известия. М., 1932. №291 (4861), 20.10, с. 1. То же: док. 414. Опровержение ТАСС сообщения английского корреспондента в связи с денонсацией Правительством Великобритании временного торгового соглашения между СССР и Великобританией. // ДВП. Т. XV. М., 1969. с. 584.
8. Док. 411. Запись беседы Н.К.И.Д. СССР с Послом Великобритании в СССР Овием. 19 октября 1932 г. // ДВП. Т. XV. М., 1969. с. 580-581, 799.
9. Томас о причинах прекращения англо-советского соглашения. // Известия. М., 1932. №291 (4861), 20.10, с. 1.
10. Удар по советской торговле и интересам английской промышленности. // Известия. М., 1932. №292 (4862), 21.10, с. 1.11. Томас дает «разъяснения». // Известия. М., 1932. №293 (4863), 22.10, с. 1.
12. Заявление Невиля Чемберлена. // Известия. М., 1932. №294 (4864), 23.10, с. 1.
13. Дискуссия о СССР в палате лордов. // Известия. М., 1932. №306 (4876), 04.11, с. 1.
14. Док. 425. Письмо Зам. Н.К.И.Д. СССР Н.Н. Крестинского П.П. СССР в Великобритании И.М. Майскому. 3 ноября 1932 г. // ДВП. Т. XV. М., 1969. с. 597-598.
15. Док. 434. Телеграмма П.П. СССР в Великобритании И.М. Майского в НКИД СССР. 11 ноября 1932 г. // ДВП. Т. XV. М., 1969. с. 607-608. См. также: Последние известия. К англо-советским отношениям. // Известия. М., 1932. №314 (4884), 14.11, с. 1: «Сэр Джон Саймон просил т. Майского передать советскому правительству, что английское правительство предлагает начать переговоры о заключении нового торгового договора»; Заявление Макдональда об англо-советском торговом договоре. // Известия. М., 1932. №318 (4888), 18.11, с. 1: «Отвечая в палате общин на вопрос, готово ли правительство в любой момент приступить к переговорам с советским правительством о новом торговом договоре, Макдональд заявил, что правительство готово приступить к переговорам, как только будет получен ответ от СССР».
16. Док. 474. Нота П.П. СССР в Великобритании Постоянному Заместителю М.И.Д. Великобритании Ванситтарту. 7 декабря 1932 г. // ДВП. Т. XV. М., 1969. с. 673-674. См. также: Нота советского полпреда в Англии. // Известия. М., 1932. №339 (4909), 09.12, с. 1.
17. Док. 42. Меморандум советской делегации на торговых переговорах с Великобританией. 17 февраля 1932 г. [Ответ на английский меморандум от 26 января 1933 г.]. // ДВП. Т. XVI. М., 1970. с. 100-104.
18. Майский И.М. Воспоминания советского дипломата, 1925-1945 гг. Ташкент, 1980. с. 218-282.
19. Угрозы английского империализма. Билль о запрещении советского импорта в Англию. // Известия. М., 1933. №92 (5023), 08.04, с. 1.
20. ДВП. Т. XVI. М., 1970. с. 826-827.
21. Репрессии против советского экспорта в Англию. Сообщение Рейтер. // Экономическая жизнь. М., 1933. №91 (4372), 20.04, с. 1.
22. Приказ по НКВТ СССР об ответных мерах на декрет английского правительства относительно эмбарго на торговлю с СССР. // ДВП. Т. XVI. М., 1970. с. 255-256.
23. Ответ н.к.и.д. тов. М.М. Литвинова на письмо специального корреспондента аг-ва «Рейтер» г. Флеминга и московского представителя аг-ва «Ассошиэйтед пресс» г. Ричардсона. // Комсомольская правда. М., 1933. №94 (2475), 23.04, с. 1. То же: Известия. М., 1933. №107 (5038), 23.04; ДВП. Т. XVI. М., 1970. с. 259-262.
24. Телеграмма Н.К.И.Д. СССР М.М. Литвинова в НКИД СССР, из Лондона. 26 июня 1933 г. // ДВП. Т. XVI. М., 1970. с. 366-368.
25. Отклики английской печати. // Известия. М., 1933. №166 (5097), с. 1.
26. Нота Саймона тов. Литвинову. Лондон, 3 июля. // Известия. М., 1933. №166 (5097), 03.07, с. 1.
27. Подписание англо-советского торгового договора. // Известия. М., 1934. №42 (5290), 17.02, с. 1.
28. Телеграмма П.П. СССР в Великобритании И.М. Майского в НКИД СССР. 2 марта 1934 г. // ДВП. Т. XVII. М., 1971. с. 167-168.
29. Сообщение ТАСС. Пакт о ненападении между СССР и Францией. // Известия. М., 1932. №330 (4900), 30.11, с. 3.
30. Подписание франко-советского торгового договора. // Известия. М., 1934. №11 (5259), 12.01, с. 1.
31. Франко-советский договор. // Известия. М., 1935. №104 (5657), 04.05, с. 1.
32. Итоги пятилетки и план 1933 года. Доклад председателя СНК СССР тов. В.М. Молотова (Скрябина) на III сессии ЦИК СССР 23 января 1933 года. // Известия. М., 1933. №25 (2551), 26.01, с. 1-3.
33. О народно-хозяйственном плане на 1934 год. (Доклад председателя СНК СССР тов. В. Молотова на IV сессии ЦИК СССР 28 декабря). // Известия. М., 1933. №317 (5248), 31.12, с. 3-4. То же: ДВП. Т. XVI. М., 1970, с. 778-781.
34. Выступление Н.К.И.Д. СССР М.М. Литвинова на IV сессии ЦИК СССР 6-го созыва. 29 декабря 1933 г. // ДВП. Т. XVI. М., 1970, с. 781-797.
35. От шестнадцатого к семнадцатому съезду партии. Доклад Л.М. Кагановича о работе ЦК ВКП(б) на Московской объединенной IV областной и III городской партийной конференции 17 января 1934 г. (Печатается по сокращенной стенограмме). // Известия. М., 1934. №19 (5267), 22.01, с. 2-4. То же: Каганович Л.М. От XVI к XVII съезду партии. Доклад о работе ЦК ВКП(б) на Московской объединенной IV областной и III городской партийной конференции 17 января 1934 г. (Сокращенная стенограмма). М., 1934.
36. Польско-германское соглашение. // Известия. М., 1934. №27 (5270), 27.01, с. 1.
37. Германские комментарии. (От собственного корреспондента «Известий»). // Известия. М., 1934. №23 (5271), 28.01, с. 6.
38. Политика с арифмометром. Новый курс Польши в отношениях с Германией. // Известия. М., 1933. №313 (5244), 27.12, с. 6.
39. РГАСПИ, ф. 558, оп. 11, д. 186, л. 54-62.
40. Полетика Н.П. Возникновение мировой войны. М.-Л., 1935. с. 12-31.
41. Ерухимович И.И. Британский империализм спасает Европу... // За рубежом. М., 1933. №11-12 (13-14), 20.05, с. 10-11.
42. План, достойный кисти Розенберга. // Комсомольская правда. М., 1933. №141 (2522), 20.06, с. 1.
43. Радек К.Б. Бред Гугенберга или внешняя политика германского фашизма и английских твердолобых. // Известия. М., 1933. №54 (5085), 20.06, с. 2.
44. Док. 189. Нота П.П. СССР в Германии Л.М. Хинчука Статс-секретарю МИД Германии Бюлову. // ДВП. Т. XVI. М., 1970. с. 359-360. То же: Нота полпреда СССР в Германии т. Хинчука германскому министерству иностранных дел. // Известия. М., 1933. №158 (5089), 24.06, с. 1.
45. Док. 209. Телеграмма П.П. СССР в Германии Л.М. Хинчука в НКИД СССР. 30 июня 1933 г. // ДВП. Т. XVI. М., 1970. с. 383-384, 845.
46. Ревентлов о внешней политике Германии. // Известия. М., 1933. №47 (4978), 17.02, с. 3.
47. «Между Западом и Востоком». Генерал Сект о путях германской внешней политики. // Известия. М., 1933. №197 (4764), 18.07, с. 1.
48. Зиновьев Г.Е. К вопросу об иностранной политике германского фашизма. // Правда. М., 1933. №171 (5697), 23.06, с. 3-4.
49. Радек К.Б. Куда идет Германия? // Известия. М., 1933. №78 (5009), 22.03, с. 2.
50. Воззвание правительства Гитлера. [Берлин, 2 февраля, агентство Вольфа о речи рейхсканцлера, переданной по радио] // Правда. М., 1933. №33 (5559), 03.02, с. 1: «В области внешней политики национальное правительство усматривает свою высшую миссию в охранении жизненных прав и в завоевании свободы нашего народа. (...) Предпосылкой политического и хозяйственного возрождения Германии является преодоление коммунистического разложения Германии. Так как нынешний рейхстаг не способен поддержать нашу работу, мы призываем германский народ дать нам четыре года времени для работы и затем судить нас». См. также: Декларация Гитлера по радио. // Известия. М., 1933. №33 (4964), 03.02, с. 1: «Национальное правительство (...) разрешит большую задачу реорганизации хозяйства с помощью двух больших четырехлетних планов. (...) Оно далее будет выступать в пользу сохранения и упрочения мира.(...)».
51. Гитлер требует пересмотра Версальского договора. [Интервью с корреспондентом лондонской «Сендей экспресс»] // Известия. М., 1933. №43 (4974), 13.02, с. 1: «Что касается коммунизма, то он представляет угрозу для всего мира, однако с этой угрозой каждая страна должна справиться собственными силами». См. также: Заявление Гитлера английскому корреспонденту [«Сэндей экспресс»]. // Правда. М., 1933. №43 (5569), 13.02, с. 1. Интервью было немедленно опровергнуто: Гитлер отказывается от своего интервью. // Правда. М., 1933. №44 (5570), 14.02, с. 1.
52. Декларация Гитлера. [Берлин, 23 марта] // Известия. М., 1933. №80 (5011), 24.03, с. 2: «В отношении Советского Союза мы желаем дальше сохранять дружественные отношения, полезные обеим сторонам. Именно правительство национальной революции в состоянии это сделать. Борьба против коммунизма в Германии является внутренним делом, в отношении которого мы никогда не потерпим вмешательства извне. Государственно-политических отношений с другим государством, с которым нас связывают общие интересы, это никогда не будет затрагивать». См. также: Декларация Гитлера в Рейхстаге. [Берлин, 23 марта]. // Правда. М., 1933. №82 (5608), 24.03, с. 4 и Слово и дело. // Известия. М., 1933. №83 (5014), 28.03, с. 1: «Комментируя это заявление [Гитлера в рейхстаге] «Фоссише цейтунг» (...) пишет: «Реальное политическое восприятие вещей одержало победу над всеми иллюзионистскими установками. (...) Если рейхсканцлер в таком смысле охарактеризовал германскую политику в отношении СССР, то это следует расценивать тем более высоко, что он иначе говорил бы, если бы он следовал своим личным чувствам. (...)» Если германская политика на деле будет стремиться к установлению и укреплению добрососедских отношений с СССР, то это придется приветствовать и в интересах двух держав, и в интересах всего мира.»
53. Речь Гитлера в рейхстаге. [Берлин, 17 мая] // Известия. М., 1933. №127 (5058), 18.05, с. 3.
54. Сообщение ТАСС. // Правда. М., 1933. №123 (5649), 06.05, с. 1.
55. Германская печать приветствует продление Берлинского договора. // Известия. М., 1933. №118 (5049), 08.05, с. 2.
56. Жалкие увертки германского официоза. [Берлин, 21 июня. ТАСС цитирует сообщение агентства Вольф] // Известия. М., 1933. №158 (5089), 24.06, с. 1.
57. РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 933, л. 20.
58. Запись беседы Н.К.И.Д. СССР с Послом Германии в СССР Надольным. // ДВП. Т. XVI. М., 1970. с. 740-744.
59. Зарубежные отклики на речи тт. Молотова и Литвинова. // Известия. М., 1933. №317 (5248), 31.12, с. 4.
60. Оживленные отклики на речи тт. Молотова и Литвинова во всем мире. // Известия. М., 1934. №1 (5249), 01.01, с. 1.
61. Панкратова А.М. Захват фашистами власти в Германии и подрывная работа немецко-фашистской дипломатии в Европе (1932-1933 гг.). // Потемкин В.П. (ред.). История дипломатии. Т. III. М.-Л., 1945. с. 458-478.
62. Выгодский С.Ю., Майоров С.М. Образование очага войны в центре Европы. Советская дипломатия в борьбе за создание системы коллективной безопасности (1933-1935 гг.). // Громыко А.А. и др. (ред.). История дипломатии. 2-е изд., перераб. и доп. Т. III. М., 1965. с. 573-607.
63. Новое средство от кризиса. // Правда. М., 1933. №12 (5538), 12.01, с. 1.
64. Дворкин И.Н. Кризис германской социал-демократии. // Правда. М., 1933. №41 (5567), 11.02, с. 3; №44 (5570), 14.02, с. 3.
65. Радек К.Б. Собакевичи и Маниловы II интернационала. // Правда. М., 1933. №55 (5581), 25.02, с. 3.
66. Радек К.Б. Новый этап политического кризиса в Германии. // Известия. М., 1933. №257 (4827), 16.09, с. 2.
67. Громадная политическая победа германской компартии. // Правда. М., 1933. №65 (5591), 07.03, с. 1.
68. Радек К.Б. Поражение на Марне германских фашистов. // Известия. М., 1933. №65 (4996), 07.03, с. 2.
69. Массы голосуют за коммунизм. // Комсомольская правда. М., 1933. №55 (2436), 08.03, с. 1.
70. Сокрушительный удар по фашизму. // Экономическая жизнь. М., 1933. №55 (4336), 08.03, с. 1.
71. На борьбу с фашизмом! Воззвание Исполкома Коминтерна. К рабочим всех стран! // Правда. М., 1933. №64 (5590), 06.03, с. 1; Долой фашистскую реакцию и террор! Сплотим единый фронт пролетариев всех стран! Беспощадно разоблачать штрейкбрехеров единого фронта! Воззвание И.К.К.И. // Комсомольская правда. М., 1933. №54 (2435), 06.03, с. 1. Воззвание ИККИ было впервые опубликовано газетой Юманите 5 марта 1933 г. См. также: Против наступления капитала и фашизма. // Правда. М., 1933. №64 (5590), 06.03, с. 1.
72. Отказ от единого фронта. // Комсомольская правда. М., 1933. №69 (2450), 24.03, с. 4.
73. Лейбористы отклонили предложение компартии. // Комсомольская правда. М., 1933. №69 (2450), 24.03, с. 4.
74. Лицо социал-фашиста. // Комсомольская правда. М., 1933. №69 (2450), 24.03, с. 4.
75. Ярославский Е.М. Марксизм — сильнейшее революционное оружие пролетариата. // Известия. М., 1933. №69 (5000), 11.03, с. 2-3: «кризис капитализма не оставит и не оставляет в живых ни одной капиталистической страны, что он развеет и развеял уже всякие иллюзии насчет возможности для капиталистических стран миновать (...) неизбежность для них социалистической революции».
76. Вступительная речь тов. Л.М. Кагановича на собрании ЦК, ЦКК ВКП(б), ЦИК и СНК СССР, Исполкома Коминтерна и МК ВКП(б), посвященном 50-летию со дня смерти Карла Маркса, 14 марта 1933 года. // Известия. М., 1933. №73 (5004), 16.03, с. 1. То же: Правда. М., 1933. №74 (5600), 16.03, с. 1: «Наши братские компартии, в особенности наша славная боевая братская коммунистическая партия Германии, лицом к лицу с фашистским разгулом буржуазии возглавляет революционную борьбу пролетариата. Нашу братскую партию в Германии фашисты терроризируют и хотят уничтожить, но все, кто неоднократно пытался это делать, оказывались в смешном положении. (...) Нельзя уничтожить марксизм, как нельзя уничтожить законы истории, ведущие к неизбежной гибели капитализма и к победе социализма».
77. Марксизм, как учение о пролетарской диктатуре. Доклад тов. Д.З. Мануильского на собрании в Большом театре, посвященном 50-й годовщине смерти К. Маркса, 14 марта 1933 г. (Сокращенная стенограмма). // Правда. М., 1933. №74 (5600), с. 2-3: «Но не означает ли приход фашистов к власти в Германии конца революционного подъема, как это возвещает Отто Бауэр? Что за глупости! (...) Не «стабилизацию» германского капитализма означает германский фашизм, а наоборот, он сигнализирует углубление и расширение элементов революционного кризиса в Германии. (...) Мы не можем гадать в отношении точных сроков пребывания у власти фашистов в Германии (...)».
78. Пятницкий О.А.. Достижения, недостатки и задачи компартий. // Правда. М., 1933. №81 (5607), 23.03, с. 2; №82 (5608), 24.03, с. 2; №83 (5609), 25.03, с. 2-3.
79. Геккерт Ф. Что происходит в Германии? // Правда. М., 1933. №101 (5627), 12.04, с. 2-4.
80. Радек К.Б. Место фашизма в истории. // Известия. М., 1934. №102 (5350), 01.05, с. 2.
81. Сталин И.В. Отчетный доклад XVII съезду партии о работе ЦК ВКП(б), 26 января 1934 г. // Сочинения. Т. XIII. М., 1951. с. 282-379:«В этой связи победу фашизма в Германии нужно рассматривать не только как признак слабости рабочего класса и результат измен социал-демократии рабочему классу, расчистившей дорогу фашизму. Ее надо рассматривать также, как признак слабости буржуазии, как признак того, что буржуазия уже не в силах властвовать старыми методами парламентаризма и буржуазной демократии, ввиду чего она вынуждена прибегнуть во внутренней политике к террористическим методам управления, – как признак того, что она не в силах больше найти выход из нынешнего положения на базе мирной внешней политики, ввиду чего она вынуждена прибегнуть к политике войны».
82. Варга Е.С. (ред.). Мировые экономические кризисы. Т. III. М., 1939. с. 428, 461.
83. Шут трех континентов. Статья Розенберга в печати Херста. // Известия. М., 1935. №53 (5606), 01.03, с. 1: «Вся политика советского правительства и гигантские вооружения СССР также не являются результатом особой германской политики, но развивались независимо от этого в соответствии с коммунистическими целями и чаяниями».
84. Бухарин Н.И. Г-н Альфред Розенберг верхом на мистере Херсте, или как обманывают американскую публику. // Известия. М., 1935. №54 (5607), 03.03, с. 1: «На прямой вопрос, поставленный 28 января, до сих пор не получено никакого ответа. (...) Пока подстрекатели к войне будут молчать, поджав хвосты, мы будем систематически напоминать о том запросе, который сделал тов. Молотов. Ибо и молчание, в особенности столь упорное, есть, пожалуй, своеобразный ответ, и притом ответ повторяемый».
85. Припадок антисоветской травли. // Известия. М., 1935. №34 (5587), 08.02, с. 2.
86. Тухачевский М.Н. Военные планы нынешней Германии. // Известия. М., 1935. №78 (5631), 01.04, с. 2. См. также рукопись.