Убийство Духонина

К убийству ген. Духонина. // Газета Временного Рабочего и Крестьянского Правительства. Пг., 1917. №22, 1 (14) декабря, с. 2-3.

---

{с. 2}

Показание главковерха Крыленко по делу об убийстве ген. Духонина.

   19-го вечером, около 6 час. мною были получены первые сведения об аресте генерала Духонина Военно-Революционным Комитетом города Могилева и сдаче Ставки. Поэтому первым моим намерением было выехать в Могилев в сопровождении только личной моей охраны моего поезда, оставив все эшелоны на ст. Витебск.
   Прибывши, однако, ко мне делегация от частей Могилевского гарнизона сообщила об неустойчивом настроении некоторых частей войск, равно как возможности столкновения с ударными батальонами и георгиевцами. В силу этого я распорядился о немедленной отправке эшелонов в Могилев, отдав при этом следующее распоряжение начальнику матросского отряда мичману Павлову: «19 ноября, 21 ч. №8 из Витебска: с получением сего, предписываю двинуться вслед за отрядом Кудинского в город Могилев, занять станцию, установить караулы и [нрзб.] т ему же за №9, 22 ч. 10 м.: «Категорически подтверждаю эшелонам, отправленным в Могилев, никаких обысков и арестов без моего распоряжения ни под каким видом не производить», и начальнику отряда финляндцев 19 ноября, 12 ч. №10 такого же содержания. Прибывши лично в Могилев около 12 час. 20-го ноября и занятый текущими делами, я получил извещение, что генерал Духонин приехал в сопровождении мичмана Павлова и находится в моем поезде в вагоне-столовой. Вызвав к себе мичмана, я спросил его о причинах такого перемещения Духонина. Мичман объяснил, что во время разстановки караулов у Ставки ему пришлось слышать среди георгиевцев и матросов о необходимости расправы с Духониным, потому он счел необходимым перевезти его в мой поезд. Отправившись в вагон-столовую, я застал там генерала Духонина и около часа вел с ним разговор об общем положении страны и в частности о распоряжениях Духонина, касавшихся ударных батальонов, направившихся на юг, которым грозило столкновение с моими войсками. Генерал Духонин был крайне обезпокоен грозившим столкновением и я с удивлением узнал, что им не были приняты меры для обезопасения Ставки с юга и произведенного мною окружения Ставки он или не знал, или хотел показать, что не знает. Я предложил затем Духонину на выбор, поехать со мной в Ставку, либо остаться в вагоне, где он считает себя безопаснее. Генерал Духонин решил остаться в вагоне. Перед отъездом мною было поручено товарищу Горневу усилить охрану вагона, поставить матросов у дверей моего собственного купэ и распорядившись защищать вагон вплоть до применения пулеметного огня. Выехав в Ставку, через несколько часов получил извещение, что на вокзале толпа собирается учинить над Духониным самосуд. Помчавшись на вокзал вместе с лицами моего Штаба я нашел свой вагон окруженный матросами и солдатами, стремившимися прорваться на площадки, которые грудью защищали матросы крейсера «Авроры», которые состояли в моей личной охране. Выйдя к толпе, я в самых категорических выражениях заявил протест против каких бы то ни было попыток самосуда, заявил, что я его не допущу ни в коем случае, и потребовал, чтобы толпа разошлась. Выступавший после меня матрос, фамилию которого я не знаю, и отдельные лица из толпы доказывали необходимость расправы, мотивируя тем, что Керенский уже удрал, Корнилов удрал, Краснов также, мол, безразлично, всех выпускают, и что этот-то не должен уйти. Тем не менее, все же мне удалось воздействовать на толпу, ярость сменилась шутливым настроением. Сначала толпа начала просить только показать ей его, в чем я категорически отказал, затем дать ей хотя его погоны, по крайней мере, тому отряду, который был готов к отправлению в Жлобин для боя с ударниками. «Может, они уже не вернутся, так должны знать, что Духонин в руках». Я пошел в купэ и в присутствии генерала Одинцова просил его дать мне погоны; генерал Духонин долго колебался, предпочитая выйти к толпе, против чего я категорически протестовал. Толпа разошлась, получив погоны. Однако, не более чем через полчаса мне заявили, что меня опять просит делегация матросов. Я вышел на площадку, где три матроса заявили мне, что они требуют выдачи Духонина. Я отказал и начал убеждать их в невозможности их требования исполнить; что поразило тогда — это совершенно спокойный тон, с которым говорили со мной делегаты, что давало надежду на этот раз избежать эксцесса, но в это время я услышал шум и крики позади меня и, обернувшись, увидел, что с противоположной стороны площадки врываются матросы. Бросившись к этой стороне, я заслонил собой вход в вагон, крепко ухватившись руками за поручни вагона, рядом со мной стоял т. Рошаль, также запиравший вход. Толпа напирала.
   Так как двое или трое матросов стояли на низших ступеньках и дергали меня за руки, я не мог вынуть револьвера и этим освободил бы вход. В то же время я услышал крики на противоположной стороне вагона и понял, что уже поздно. Одновременно окружавшие меня матросы сняли меня как малого вагона с площадки и со словами «не бойтесь, вам ничего не будет» отошли шага на четыре в сторону. В то же время я увидел Духонина, выброшенного или скорее вытолкнутого из вагона. Двое держали его за руки. Он оказался в толпе сомкнувшейся вокруг кольцом, шагах в двух-трех от него. Предо мной мелькнуло его лицо, сразу он был проткнут тремя или четырьмя штыками. Духонин упал на землю, лицом к земле, по голове были нанесены еще удары прикладами и шашкой и наконец один матрос в упор выстрелил два раза. После этого с криками «ура» толпа начала расходиться. Бросившись к трупу, я отстранил от него матросов, приказал им всем немедленно разойтись и распорядился вызвать носилки и охрану для отправки трупа в мертвецкую. В купэ я встретил генерала Одинцова, присутствовавшего при описи часов, вещей снятых с трупа, все потом было передано генералу Раттелю для передачи семье покойника. На другой день, получив сведения о предполагаемых или возможных насилиях над трупом, лежавшим в товарном вагоне, я распорядился поставить усиленный караул из Литовцев, соответствующей заготовке гроба, обмыванием трупа и т.п.
   Формального следствия по поводу убийства я не считал возможным наряжать до тех пор, пока не выведу матросов совершенно. 21 ноября матросы мною были выведены и 22-го утром поручено коменданту ст. Могилев произвести дознание, опрос свидетелей и медицинское освидетельствование трупа. Вызванный мною из Ставки заведывающий судной частью подполковник Мачев два раза ездил по моему приказания к Военному Следователю, которого ни разу, однако, не оказалось. 22-го была отправлена телеграмма командующему войсками Киевского военного округа о направлении тела генерала Духонина в Киев, и в ночь на 23-е в сопровождении офицера для поручений из личного моего Штаба капитана Постникова тело в запаянном цинковом гробе отправлено в Киев. Настоящее дознание будет передано по моему приказанию к соответственным властям.
   Подписал: Народный Комиссар по Военным и Морским делам и Верховный Главнокомандующий Крыленко.
   С подлинным верно: Комендант ст. Могилев н/Д подполковник Минин.

Показания матроса Н. Шошина по делу убийства ген. Духонина.

   Находясь вместе с нашим другом, тов. Крыленко, в ставке утром 20-го сего месяца, было донесено, что около поезда бушует толпа и требует выдачи ген. Духонина. Тут же, немедля ни минуты, мы на автомобиле выехали к нашему поезду. По приезде наш верховный главнокомандующий со всем рвением стал произносить прочувствованные речи, в самых лучших выводах, в оправдание ген. Духонина, после него стал говорить тов. Рошаль, не с меньшим рвением; им возражали отдельные матросы. При последней речи нашего друга-товарища толпа немного успокоилась, при чем было установлено, чтобы ген. Духонин был помещен в товарный или арестантский вагон, с выборными от матросов часовыми, но в это же самое время кучка озверевших, как тигры, разнообразных солдат, бросилась с обеих входов в вагон, где помещался генерал Духонин, и, сбив весь караул с ног, вытащила его, при чем штыками со всех сторон заколола тут же генерала Духонина, при чем была заметна ненормальность вида, еле державшегося на ногах и готового на все, вплоть до самопожертвования жизни, нашего друга, товарища Крыленко.
   По истечении короткого времени все было успокоено, и труп генерала Духонина был на носилках отнесен в товарный вагон.
   Подлинное подписал: 22 ноября 1917 г. гор. Могилев, матрос-машинист крейсера «Аврора» Н. Шошин.
   С подлинным верно: комендант ст. Могилев на-Д. подполковник Минин.
{с. 3}

Показание генерала Одинцова.

   Спрошенный по делу об убийстве генерала Духонина, генерального штаба генерал-майор Одинцов, Сергей Иванович, 43 лет, православный, уроженец Петроградской губернии, показал:
   Около половины тринадцатого часа, сидя в купэ салон-вагона, номер 1, главковерха, я услышал, что главковерх разговаривает с приехавшим генералом Духониным. Я разстался с ген. Духониным 19/XI, в 23 часа и при разставании он просил меня присутствовать при предстоящем разговоре с новым главковерхом. Выйдя из купэ, я вошел в кабинет, где увидал главковерха, ген. Духонина и поручика Шнеура.
   Шел разговор о передвижениях войск оперативного характера и об уходе ударных батальонов на юго-западный фронт. Г. Духонин очень безпокоился о судьбе ударников, боясь, чтобы не вышло кровопролития, и просил главковерха принять все меры к безпрепятственному пропуску их на позиции Юго-Западного фронта.
   С обеих сторон велся разговор вполне спокойный и носил благожелательный характер.
   Перед отъездом в ставку главковерх отдал распоряжение, чтобы ген. Духонин перешел в купэ-спальню, а товарищу Горлову приказал охранять генерала, в случае покушений, до открытия пулеметного огня включительно.
   После этого мы уехали в помещение генерал-квартирмейстерской части. Часа через два главковерху донесли, что толпа матросов собралась у вагона, в котором находился г. Духонин, и требует его выдачи. Главковерх быстро выбежал из помещения, за ним последовал я, поручик Шнеур, еще один офицер, фамилию которого не помню. Главковерх приказал шоферу ехать как можно скорее и мы понеслись на станцию полным ходом. По прибытии на станцию главковерх пробился сквозь толпу и, став на площадке вагона, обратился с горячей речью к толпе, убеждая ее не прибегать к самосуду, а выждать решения суда. При этом главковерх неоднократно повторил, что только через его труд могут перешагнуть для того, чтобы дотронуться до генерала Духонина. В конце концов главковерху удалось овладеть толпой, которая, несмотря на агитацию отдельных лиц, согласилась на то, чтобы оставить ген. Духонина в покое, но требовала выдачи взамен генерала его погон. После это главковерх и я вошли к генералу Духонину, вкратце передали все происшедшее и стали убеждать его исполнить требование для спасения жизни. Ген. Духонин не был в состоянии этого сделать и я, продолжая успокаивать его, помог снять китель и, отвязывая погоны, передал их главковерху, который вышел к толпе, а я продолжал оставаться в купэ.
   Приблизительно через четверть часа главковерх собрался ехать в помещение ставки, где надо было решить очень важные вопросы и он просил его сопровождать. Я одел пальто и зашел опять к ген. Духонину. Он просил меня не оставлять его. Я дал ему слово, что немедленно вернусь, и буду просить разрешения оставаться все время с ним безотлучно, вплоть до привоза его в Петроград. С этим я вышел из купэ в коридор вагона и увидел, что на часы у двери купэ становился матрос, тот самый, который стоял за главковерхом на площадке, в то время, как последний успокаивал толпу и все время срывавший речь главковерха и призывавший толпу к самосуду. Я остановился около него и одновременно услышал разговор главковерха с матросскими депутатами, явившимися вновь для переговоров. Стоя рядом с часовым, я увидал в окно подбегающую к вагону толпу вооруженных матросов. Часть матросов уже старалась проникнуть в вагон, с противоположной стороны, где находился главковерх, через площадку вагона-столовой. Я бросился к этому выходу, желая найти Рошаля, чтобы с его помощью остановить здесь матросов.
   В это время Рошаль был уже стащен с площадки вагона. Я был сбит на землю, а когда подошел к противоположной площадке, то уже увидал лежащий лицом к земле труп генерала Духонина.
   Я товарищ по академии г. Духонина, сослуживец по генеральному штабу и глубоко чтил его как высоко честного и идейного человека. Должен по совести сказать, что со стороны главковерха и всех окружающих в этот страшный момент были приложены все нравственные и физические силы, чтобы спасти ген. Духонина от самосуда, но имевшие оружие были обезоружены или сброшены с дороги матросами.
   Подлинное подписал: 22 ноября 1917 года, Могилев, генерал-майор Одинцов.
   С подлинным верно: комендант станц. Могилев на/Д. полковник Минин.

Дознания.

   На основании предписания Главковерха от 22 ноября 1917 г. за №18, мною 22 ноября сего года произведено дознание об убийстве бывшего Главковерха генерала Духонина солдатами, при чем оказалось:
   Спрошенный мною пулеметчик 2-го Пулеметного запасного полка 4-й роты Поликарп Минаевич Устинов, 20 лет, вероисповедания старообрядческого, показал:
   — Я приехал с поездом Главковерха 20 ноября сего года. Главковерх, прапорщик Крыленко поехал в ставку, а через некоторое время привезли на станцию в вагоне Главковерха арестованного генерала Духонина.
   Узнав, что генерал Духонин на станции толпы солдат, матросов, красногвардейцев и даже солдат местного гарнизона, стали кричать и требовать показать им генерала Духонина: «Мы хотим посмотреть, что он такое есть за человек, мы его не тронем». Генерала Духонина вывел адъютант на площадку, показал его солдатам и увел обратно. В это время приехал прапорщик Крыленко. Солдаты начали кричать, что генерала Духонина надо убить. Прапорщик Крыленко вышел на правую площадку вагона (южную) и стал успокаивать солдат,— он говорил: «Нельзя убивать генерала Духонина, его должен судить революционный суд, как я буду отвечать перед Революционным Комитетом и Народными Комиссарами, если вы его убьете? Только через мой труп вы возьмете генерала Духонина». Потом перешел на другую сторону и стал успокаивать солдат. Между тем в вагон ворвались с другого хода (северного) солдаты, кто именно, я не видал, и вытолкнули генерала Духонина на сторону, противоположную вокзала. Я видел генерала Духонина, когда он стоял около вагона, кто-то ударил его штыком в правую сторону шеи, после чего он стал падать, кто-то ударил его прикладом по голове, начали бить палками, а затем было два выстрела. Я все время стоял около вагона там, где вытащили генерала Духонина. Когда стали бить генерала Духонина, прапорщик Крыленко бросился через тормоз другого вагона и хотел броситься к генералу Духонину, но его схватили матросы и втолкнули обратно в вагон. Перед этим прапорщик Крыленко стоял на правой, южной площадке на ступеньке к вокзалу, а генерала Духонина вытащили хотя и с той же площадки, но на другую сторону вагона. После этого я ушел, и что было дальше, не знаю. Сам я до генерала Духонина не дотрагивался и указать, кто его бил, не могу. Больше ничего добавить не могу.
   Подлинное подписал: Поликарп Устинов.
   С подлинным верно: комендант ст. Могилев на-Д., подполковник (подпись).

Коменданту главной квартиры верховного главнокомандующего.

   Рапорт.
   В дополнение рапорта моего от 22-го сего ноября за №1610 доношу, что ни судебно-медицинского, ни полицейско-медицинского вскрытия тела убитого генерала Духонина не требуется, так как факт убийства официально установлен, а гроб с телом убитого находится в вагоне, охраняемом караулом.
   Подлинный подписал: доктор медицины, статский советник Козловский.
   С подлинным верно: комендант ст. Могилев на-Д., подполковник Минин.