![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
aznevtelenКрупская Н.К. Из эмиграции в Питер. // Правда. М., 1924. №87, 16 апреля, с. 1.
То же: Крупская Н.К. О Владимире Ильиче. М.-Л.: ГИЗ, 1925. с. 18-22, на с. 20.
То же: Крупская Н.К. I. О Владимире Ильиче. II. Из эмиграции в Питер. 2-е изд. Л.:ГИЗ, 1925. с. 15-24, на с. 19-20.
(...)
Мы собирались уходить в библиотеку, когда пришел тов. Бронский и рассказал нам о Февральской революции. Ильич как-то растерялся. Когда Бронский ушел и мы несколько опомнились, мы пошли к озеру, где под навесом каждый день расклеивались все швейцарские газеты. Да, телеграммы говорили о революции в России.
Ильич метался. Он попросил Бронского разузнать, нельзя ли как-нибудь через контрабандиста пробраться через Германию в Россию. Скоро выяснилось, что контрабандист может довести только до Берлина. Кроме того, контрабандист был как-то связан с Парвусом, а с Парвусом, нажившимся на войне и превратившимся в социал-шовиниста, В. И. никакого дела иметь не хотел. Надо искать другого пути. Какого? Можно перелететь на аэроплане, не беда, что могут подстрелить. Но где этот волшебный аэроплан, на котором можно донестись до делающей революцию России? Ильич не спал ночи напролет. Раз ночью говорит: «Знаешь, я могу поехать с паспортом немого шведа». Я посмеялась. «Не выйдет, можно во сне проговориться. Приснятся ночью кадеты, будешь сквозь сон говорить: сволочь, сволочь. Вот и узнают, что не швед». Во всяком случае, план ехать с паспортом немого шведа был более осуществим, чем лететь на каком-то аэроплане. Ильич написал [9 (22) марта] о своем плане в Швецию Ганецкому. Но из этого, конечно, ничего не вышло. (...)
Крупская Н.К. Воспоминания о Ленине. Вып. 2. Л., 1931. с. 173-174.
То же в последующих изд.
{с. 173}
И все же только об этой грядущей революции и думал Ильич, для нее работал. Но вот однажды, когда Ильич уже собрался после обеда уходить в библиотеку, а я кончила убирать посуду, пришел Бронский со словами: «Вы ничего не знаете?! В России революция!» — и он рассказал нам, что было в вышедших экстренным выпуском телеграммах. Когда ушел Бронский, мы пошли к озеру, там на берегу под навесом вывешивались все газеты тотчас по выходе.
Перечитали телеграммы несколько раз. В России действительно была революция. Усиленно заработала мысль Ильича. Не помню уж, как прошли конец дня и ночь. На другой день получились вторые правительственные телеграммы о Февральской революции, и Ильич [3 (16) марта] пишет уже Коллонтай в Стокгольм. «Ни за что снова по типу II Интернационала! Ни за что с Каутским! Непременно более революционная программа и тактика». И далее: «...попрежнему революционная пропаганда, агитация и борьба с целью международной пролетарской революции и завоевания власти «Советами рабочих депутатов» (а не кадетскими жуликами)». (...)
На другой день [4 (17) марта], в ответ на телеграмму Коллонтай о необходимости директив, он уже пишет иначе, конкретнее, (...). «Вширь! Новые слои поднять! Новую инициативу будить, новые организации во всех слоях и им {с. 174} доказать, что мир даст лишь вооруженный Совет рабочих депутатов, если он возьмет власть». (...)
С первых же минут, как только пришла весть о Февральской революции, Ильич стал рваться в Россию.
Англия и Франция ни за что бы не пропустили в Россию большевиков. Для Ильича это было ясно. «Мы боимся,— писал он [4 (17) марта] Коллонтай,— что выехать из проклятой Швейцарии не скоро удастся». И, рассчитывая на это, он в письмах от 16 и 17 марта к Коллонтай уславливается о том, как лучше наладить сношения с Питером.
Надо ехать нелегально, легальных путей нет. Но как? Сон пропал у Ильича с того момента, когда пришли вести о революции, и вот по ночам строились самые невероятные планы. Можно перелететь на аэроплане. Но об этом можно было думать только в ночном полубреду. Стоило это сказать вслух, как ясно становилась неосуществимость, нереальность этого плана. Надо достать паспорт какого-нибудь иностранца из нейтральной страны, лучше всего шведа: швед вызовет меньше всего подозрений. Паспорт шведа можно достать через шведских товарищей, но мешает незнание языка. Может быть немого? Но легко проговориться. «Заснешь, увидишь во сне меньшевиков и станешь ругаться: сволочи, сволочи! Вот и пропадет вся конспирация»,— смеялась я.
Все же Ильич запросил Ганецкого, нельзя ли перебраться как-нибудь контрабандой через Германию. (...)
Вывод: сволочь — кадеты, а не меньшевики. Правка текста вызвана повидимому преследованиями меньшевиков ГПУ.
Более удачную характеристику вождю кадетов дал Л.Д. Троцкий, см. Изгоев А.С. Рец. на Н. Троцкий. О германской социал-демократии. М., 1908. // Русская Мысль. М., 1908. №3, паг. 3 (Библиографический отдел), с. 59-61, на с. 61: «Милюков именуется „собакой", которая дрессирует себя, чтобы „грызть кожу пролетариата", чтобы вводить исключительные законы против пролетариата».
То же: Крупская Н.К. О Владимире Ильиче. М.-Л.: ГИЗ, 1925. с. 18-22, на с. 20.
То же: Крупская Н.К. I. О Владимире Ильиче. II. Из эмиграции в Питер. 2-е изд. Л.:ГИЗ, 1925. с. 15-24, на с. 19-20.
(...)
Мы собирались уходить в библиотеку, когда пришел тов. Бронский и рассказал нам о Февральской революции. Ильич как-то растерялся. Когда Бронский ушел и мы несколько опомнились, мы пошли к озеру, где под навесом каждый день расклеивались все швейцарские газеты. Да, телеграммы говорили о революции в России.
Ильич метался. Он попросил Бронского разузнать, нельзя ли как-нибудь через контрабандиста пробраться через Германию в Россию. Скоро выяснилось, что контрабандист может довести только до Берлина. Кроме того, контрабандист был как-то связан с Парвусом, а с Парвусом, нажившимся на войне и превратившимся в социал-шовиниста, В. И. никакого дела иметь не хотел. Надо искать другого пути. Какого? Можно перелететь на аэроплане, не беда, что могут подстрелить. Но где этот волшебный аэроплан, на котором можно донестись до делающей революцию России? Ильич не спал ночи напролет. Раз ночью говорит: «Знаешь, я могу поехать с паспортом немого шведа». Я посмеялась. «Не выйдет, можно во сне проговориться. Приснятся ночью кадеты, будешь сквозь сон говорить: сволочь, сволочь. Вот и узнают, что не швед». Во всяком случае, план ехать с паспортом немого шведа был более осуществим, чем лететь на каком-то аэроплане. Ильич написал [9 (22) марта] о своем плане в Швецию Ганецкому. Но из этого, конечно, ничего не вышло. (...)
Крупская Н.К. Воспоминания о Ленине. Вып. 2. Л., 1931. с. 173-174.
То же в последующих изд.
{с. 173}
И все же только об этой грядущей революции и думал Ильич, для нее работал. Но вот однажды, когда Ильич уже собрался после обеда уходить в библиотеку, а я кончила убирать посуду, пришел Бронский со словами: «Вы ничего не знаете?! В России революция!» — и он рассказал нам, что было в вышедших экстренным выпуском телеграммах. Когда ушел Бронский, мы пошли к озеру, там на берегу под навесом вывешивались все газеты тотчас по выходе.
Перечитали телеграммы несколько раз. В России действительно была революция. Усиленно заработала мысль Ильича. Не помню уж, как прошли конец дня и ночь. На другой день получились вторые правительственные телеграммы о Февральской революции, и Ильич [3 (16) марта] пишет уже Коллонтай в Стокгольм. «Ни за что снова по типу II Интернационала! Ни за что с Каутским! Непременно более революционная программа и тактика». И далее: «...попрежнему революционная пропаганда, агитация и борьба с целью международной пролетарской революции и завоевания власти «Советами рабочих депутатов» (а не кадетскими жуликами)». (...)
На другой день [4 (17) марта], в ответ на телеграмму Коллонтай о необходимости директив, он уже пишет иначе, конкретнее, (...). «Вширь! Новые слои поднять! Новую инициативу будить, новые организации во всех слоях и им {с. 174} доказать, что мир даст лишь вооруженный Совет рабочих депутатов, если он возьмет власть». (...)
С первых же минут, как только пришла весть о Февральской революции, Ильич стал рваться в Россию.
Англия и Франция ни за что бы не пропустили в Россию большевиков. Для Ильича это было ясно. «Мы боимся,— писал он [4 (17) марта] Коллонтай,— что выехать из проклятой Швейцарии не скоро удастся». И, рассчитывая на это, он в письмах от 16 и 17 марта к Коллонтай уславливается о том, как лучше наладить сношения с Питером.
Надо ехать нелегально, легальных путей нет. Но как? Сон пропал у Ильича с того момента, когда пришли вести о революции, и вот по ночам строились самые невероятные планы. Можно перелететь на аэроплане. Но об этом можно было думать только в ночном полубреду. Стоило это сказать вслух, как ясно становилась неосуществимость, нереальность этого плана. Надо достать паспорт какого-нибудь иностранца из нейтральной страны, лучше всего шведа: швед вызовет меньше всего подозрений. Паспорт шведа можно достать через шведских товарищей, но мешает незнание языка. Может быть немого? Но легко проговориться. «Заснешь, увидишь во сне меньшевиков и станешь ругаться: сволочи, сволочи! Вот и пропадет вся конспирация»,— смеялась я.
Все же Ильич запросил Ганецкого, нельзя ли перебраться как-нибудь контрабандой через Германию. (...)
Вывод: сволочь — кадеты, а не меньшевики. Правка текста вызвана повидимому преследованиями меньшевиков ГПУ.
Более удачную характеристику вождю кадетов дал Л.Д. Троцкий, см. Изгоев А.С. Рец. на Н. Троцкий. О германской социал-демократии. М., 1908. // Русская Мысль. М., 1908. №3, паг. 3 (Библиографический отдел), с. 59-61, на с. 61: «Милюков именуется „собакой", которая дрессирует себя, чтобы „грызть кожу пролетариата", чтобы вводить исключительные законы против пролетариата».
Tags:
