11/02/2020 19:21
ПСМ-116. Сватиков
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
aznevtelenСватиков С.Г. Рачковский и его подлоги. // Общее Дело. Париж, 1921. №393, 14.08, с. 2.
Дело о Сионских протоколах должно быть выяснено до конца. Постепенно, благодаря разоблачениям кн. Радзивилл, г-жи Херблет и графа А.М. Дю-Шайла, звенья цепи смыкаются все теснее и, собственно, нет никаких сомнений в том, что «Протоколы Сионских Мудрецов» — стряпня агентов Рачковского.
Но в деле, которое неожиданно приобрело несоответствующее значение, которое является клеветой на целый народ, необходимо чтобы все уголки были освещены, все имена названы, все факты установлены.
Таинственная дама, которая доставила фактически Нилусу рукопись протоколов и была посредницей между Нилусом и Рачковским и о которой намекает в своих статьях граф А.М. Дю-Шайла, была г-жа Комаровская и А.А. Сухотин, доставивший от нея рукопись Нилусу, был, действительно, лишь ширмой.
Непосредственную связь «женералля» Рачковского с Нилусом через г-жу Комаровскую можно считать установленной. Но кем и как были состряпаны «Протоколы»?
Сведения кн. Радзивилл и г-жи Херблет о роли Головинского, несомненно, точны. Но они должны быть подтверждены показаниями сотрудников Рачковского и данными архива Департамента Полиции. Последний находится в руках большевиков, а Архив Заграничной Агентуры Департамента Полиции запечатан с 1919 года.
По показаниям сотрудников Рачковского, Матвей Головинский находился с 1892 г. на службе заграничной Агентуры Департамента Полиции и долго жил в Париже. В ожидании данных о создании текста протоколов под руководством Рачковского нужно сказать, что русская политическая полиция заграницей при Рачковском усиленно занималась распространением всякого рода подложных документов, имевших целью внести раздоры в революционную эмигрантскую среду.
Заграничная газета «Вольное Слово» (№41, 15 июля 1882) сообщая о создании еще тогда т.н. Особого Отдела в составе Департамента Полиции писала также, что по инициативе известного в то время жандармского подполковника Судейкина, в число задач Отдела были включены: дискредитирование революционных деятелей и партий путем распространения ложных слухов, фальшивых прокламаций и т.п.
Повидимому, сведения эти были небезосновательны, потому что Рачковский во все время своей деятельности заграницей усиленно занимался созданием и распространением фальшивых прокламаций и т.п.
В 1885 г. Рачковский был поставлен во главе Заграничной Агентуры Департамента Полиции и оставался на посту до конца 1902 года, когда вынужден был уйти из-за истории с Père Philippe. Из года в год он собственноручно писал для гектографа по несколько прокламаций, писем и т.п. документов которые исходили, якобы, от того или иного революционного деятеля. Эти документы печатались с соблюдением особенной конспирации на гектографе наиболее доверенными агентами Заграничной Охраны Бинтом и Милевским. Они отбирались у агентов Рачковским и разсылались им по разным адресам. Внешний вид придавали им, якобы, революционных изданий.
В настоящее время предо мною несколько подобных докумнетов. Вот, например, письмо «Старого экс-эмигранта» к «дорогим товарищам» от 3-го марта 1887 г. Автор пишет, что предвидит, что письмо его «вызовет злобу в так называемых вожаках эмиграции». Он кается, что при его побеге из ссылки пострадал «подневольный как и я, Мезенский исправник», доверяющий ссыльным «как честным людям». Экс-эмигрант разоблачал «неопытную молодежь» Тихомирова, и других эмигрантов, не брезгая намеками на их личную жизнь.
Не довольствуясь изданием этого письма на гектографе, Рачковский напечатал брошюру «Confession d'un nihiliste, précédée d'une étude sur les nihilistes en général par P. Ivanoff, Ingénieur. Paris, 1887».
Инженер П. Иванов был сам Петр Иванович Рачковский. Он несколько смягчил текст «Письма», назвал Тихомирова «Скорогниловым», выбросил слишком уж грязные клеветы, касавшиеся личной жизни отдельных эмигрантов, зато описал «нигилистов» как «индивидуумов» со странными аллюрами, грязных, ободранных, по большей части еврейского типа»... И, дальше, он объяснял русское революционное движение еврейским влиянием. Между прочим, нужно заметить, что в ту эпоху процент евреев в революции под влиянием погромов 1882—3 гг. едва поднялся с 4 проц. (в 1880) до 11 проц. (в 1887).
Вскоре ему удалось через Абрам Гекельмана, своего агента, войти в сношения с Л. Тихомировым и оказать содействие к отъезду «Скорогнилова» в Россию и к напечатанию его заявления: «Почему я перестал быть революционером».
Народовольцы, благодаря террору, казались Рачковскому наиболее опасными. Он всячески хотел использовать в своих целях разногласие народовольцев и первых социал-демократов. Особенно, Плеханов привлекал к себе внимание Рачковского. После разгрома в 1887 г. агентами Рачковского типографии «Народной Воли» в Женеве, Рачковский доносил в Департамент Полиции, что он, чтобы отвлечь подозрения от своего агента провокатора, бывшего среди народовольцев, пустил слух, что Плеханов разгромил типографию.
В начале 1890 г. он выпускает листок «В чем моя исповедь» от имени революционера, решившего «бросить их революционное шарлатанство и удалиться в монастырь»... «Дряхлый старик» старался доказать революционной молодежи, что «в руках опытных и сообразительных проходимцев» она не что иное, как «добрая корова, снабжающая их маслом»... «Старик» сообщал еще, что его «непостоянство» и отсутствие твердых взглядов «вынудило даже Нечаева обозвать меня шпионом»... Старик убеждал молодежь не быть нетерпимыми и избегать подобных обвинений.
«Вспомните Тихомирова, Баха, Когана (Семеновского), наконец, уже за последнее время Шопена, Селитренникова и многих других».
Эмиграцию «старик» делил на две партии: «народовольцев» и «социалистов-революционеров».
Отличительная черта первого «скопища» — «убийство из-за угла, грабежи и подкопы»... «Впрочем, русская полиция достаточно выяснила вам сущность их вожделений»... «Замечу только, что как бы народовольцы не относились к бичующих им «шпионам», они не могут не признать, что за «шпионами» — благородство, неустрашимость и мудрость, тогда как за ними фанатическая злоба, мстительность и глупость!
«Социалисты-революционеры» выдают себя за «реформаторов», но их теории почерпнуты «из немецких социалистических книжек». Создание группы (очевидно Фонда Вольной Русской Прессы. С. С.) в Лондоне имеет целью «облегчить нашим заклятым врагам — англичанам борьбу с ненавистной им Россией»... «Вы слышали, с каким свирепым усердием, с каким фальшивым распинался перед вами Плеханов, доказывая необходимость объединения всех враждующих между собою социалистов-революционеров»...
«Старик» видел в этом призыве доказательство «государственной измены»... «Лучше бы Плеханов признался, что «ему жрать и пить нечего», а «поэтому социалисты-революционеры поступили на службу к англичанам и как политические шпионы иностранного правительства делают все, чтобы удовлетворить хищным побуждениям коварного Альбиона».
Судя по дальнейшему тексту Рачковский валил в кучу с.-д. и Плеханова с «Фондом Вольной Русской Прессы в Лондоне», именовал их всех социалистами-революционерами и уверял, что эта «шайка негодяев продалась Англии».
В январе 1892 года Рачковский выпустил подложное письмо («Вынужденное заявление»), якобы писанное Плехановым, причем попытался воспроизвести подлинную подпись Плеханова. Автор письма упрекает народовольцев в том, что они «воруют политические идеи Плеханова» и «обвиняют друзей его в шпионаже». Народовольцы — писал мнимый Плеханов — «выпустили, как будто от нас, безмысленный гектограф, в котором цинически объявляется об основании в Париже какого-то Общества денежных вымогательств»...
Конечно, мнимый Плеханов, от имени с.-д. протестует против этой «провокации».
Однако, мнимый Плеханов намекает, что «подписанные (под листком) имена не имеют ничего общего с веселой шайкой молодцов, о которых не знаешь, где кончается революционер и где начинается шпион». Ответственность за листок должна падать на «действительных авторов». Из «Письма» выходит, что это — «ознаменовавшие себя омерзительными проделками» Кравчинские, Волховские, Войничи, Мендельсоны...
«Даже полиция и та перестала возводить их на пьедестал,— уверяет мнимый Плеханов,— до того бьет в глаза их мелкая и крупная уголовщина»...
Мнимый Плеханов заявлял, что «после многих лет безпрерывной лжи... и всего, что выдается у нас с таким упорным меднолобием за революционное движение»... он уходит в легальную деятельность и зовет к тому же молодежь.
Нужно ли говорить, что мнимый «Плеханов» — сам Рачковский, и что «веселые молодцы», объявившие от имени с.-д. о создании «Общества денежных домогательств» — все тот же П.И. Рачковский.
25 февраля 1892 г. появилась новая прокламация, в виде письма от имени «графа Грюна» и г. «фон-Кун», которые торжествовали, что выступление Плеханова в Париже в январе, с призывом к единению революционных групп для борьбы с самодержавием кончилась неудачей. После этого Плеханов «бежал в Женеву»... Эти самые Грюн и Кун выпустили прокламации еще в 1887 году где заявляли, что это ими совершен разгром типографии.
На самом деле и Кун и Грюн, все это — был один и тот же Рачковский. Плеханов в 4-ой книжке «Социал-Демократа» (1892 г.) отметил (в статье «Шпионские забавы»), что подпись его была подделана удачно и что Кун и Грюн обругали его после того, как он заявил о подложности его «Письма» (об уходе в легальную жизнь)...
Не стану увеличивать числа примеров. Рачковский пользовался гектографом для разоблачения тех, кто вступил в сношения с жандармами, но не хотел им активно служить. Пример — его прокламация «Подвиги Лондонского Фонда Вольной Русской Прессы» от 28 января 1895 г. за подписью «Один из старых народовольцев». В ней он вскрыл сношения с жандармами польского революционера Трушковского, который, после 10 лет ссылки в Сибирь, вступил, в интересах революции, в сношения с жандармским генералом Новицким. Трушковский разсказал эту историю в польской брошюре «В руках жандармов». Лондон, 1895 г.
Позже, когда служивший у Рачковского агентом с.-р. Н.К. Паули заупрямился, Рачковский снова прибег к гектографу и разоблачил его перед революционерами...
Подложные произведения Рачковского безчисленны. Не столько умный, сколько усердный провокатор, он пишет и от имени «раскаявшегося эмигранта», и от имени Плеханова, и от имени «старого народовольца», и от имени графа Грюн и его alter ego — фон Кун. Листки летят за листками, с.-д. якобы ругают народовольцев, и наоборот, какой-то вихрь безграмотных, но злобных и подложных листков.
Нужно было создать туман, в котором трудно было бы разобрать «где кончается шпион и где начинается революционер», но так, чтобы и в тумане сияли слова, что все революционеры — убийцы, грабители, мелкие воры и грязные люди...
Для создания Сионских Протоколов потребовалась более «тонкая», «научная» работа.
Сватиков С.Г. Конец Сионских Протоколов. // Общее Дело. Париж, 1921. №430, 20.09, с. 2.
В настоящее время можно подвести итоги истории с «Сионскими Протоколами». Много наивных людей им поверило в свое время.
В 1919—1921 г. ряд изданий «Протоколов» вышел на соответственных языках в Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Берлине, Варшаве. Римский прелат, монсеньор Жуэн выпустил текст протоколов с разночтениями, получившимися в результате перевода протоколов на разные языки.
Для тех, кто не читал «Протоколы», разскажем вкратце, что из текста «Протоколов» и из комментариев, которые сделал издавший их впервые в 1902 г. в России С.А. Нилус выходило, что существует мощная всемирная «иудо-масонская» организация.
Во главе «иудо-масонов» стоят таинственные «Сионские мудрецы». Однажды, «Мудрецы Сиона» съехались на совет. Заседаниям их съезда велись протоколы. Двадцать четыре протокола были в подлиннике украдены «иудо-масоном» 33-ей степени, который передал их некоей даме, а та, через уездного предводителя дворянства А.Н. Сухотина переслала их в 1901 г. в Россию, С.А. Нилусу.
Нилус издал «Протоколы» в приложении к своей книге «Великое в малом», в 1902, изд. 2-е (печат. в Троице-Сергиевой Лавре). Затем, до 1917 года, вышли еще 4—5 изданий русского текста протоколов.
Вся власть, по тексту «Протоколов», будет в руках иудейского царя и трех его главных советников. Власть эта будет самодержавная, основанная на терроре, лжи, подкупе, насилии и т.п.
Действие «Протоколов» на людей наивных оказалось очень сильным в 1918 и 1921 гг. Однако, ряд разоблачений быстро разрушил легенду. Оказалось, что таинственная дама, пославшая Нилусу через Сухотина текст «Протоколов» есть г-жа Комаровская, которая получила их не от «иудо-масона» 33-ей степени, а от д.с.с. Рачковского, начальника Заграничной Агентуры Департамента Полиции.
Оказалось, что «Протоколы» составлены по заказу Рачковского охранником Матвеем Головинским. «Работали» авторы подложных «Протоколов» в Парижской Национальной Библиотеке.
Оставалось разъяснить, каковы были литературные «источники» «Протоколов». Случайно было установлено, что текст «Протоколов» является почти дословным воспроизведением книжки, вышедшей на франц. языке в 1864 году в Брюсселе, под названием «Диалоги в аду».
Автор этой книги был Морис Жоли, известный парижский адвокат, в то время личный секретарь принцессы Матильды. Противник Наполеона III-го, он изобразил его в виде Макиавелли, который встречается в аду с Монтескье и ведет с ним беседы. Монтескье (сам Жоли) является сторонником законности и прав народа, задает Макиавелли ядовитые вопросы, доказывает ему преступность его теории самодержавного государя.
Макиавелли (Наполеон III) откровенно «разбалтывает» собеседнику, путем каких насилий и обманов он поддерживает свою императорскую власть. Жоли очень хорошо изобразил преступную политику Наполеона III, и «Диалоги» его читаются с интересом.
Жоли, выпустивший свои «Диалоги» без имени, был, однако, выслежен наполеоновской полицией, предан суду и приговорен к 18 месяцам тюрьмы. Процесс этот создал ему большое имя, но ему не удалось впоследствии войти в состав правительства третьей республики. Книга его была переиздана в 1868 г. в Брюсселе уже с именем автора («Современник» — Жоли) и с сообщением о постигшей его каре.
Читая «Диалоги» и сравнивая их с «Протоколами», с первых же страниц видишь, как составители «Протоколов» целыми страницами списывали разсуждания «Макиавелли». «Первое заседание» или «первый протокол» списан с первого-же Диалога. Пропущена фантастическая сцена встречи двух теней в подземном царстве, но выписаны дословно разсуждения Наполеона III-го (Макиавелли) о том, что «право — это сила», что «политическая свобода это идея, а не факт» (Диалоги, 1864, с. 8). Дальше вставлено взятое из другого источника разсуждение, что «власть золота убила религию», что «Золото принадлежит евреям» («нам»). За тем идут снова отрывки из Диалогов о том, что надо отбросить мораль, убивая народ и т.д.
И так, шаг за шагом, диалог за диалогом, превращают агенты Рачковского в «протоколы» сионских мудрецов, тщательно сохраняя нумерацию их. Кое-где порядок заимствования нарушается, но в общем рабски копируются «Диалоги».
Например, двенадцатый протокол, посвященный свободе печати, состоит целиком из выписок, охватывающих стр. 125—146 первого издания «Диалогов». Позаимствована целиком мера о налоге на печать (мера, в действительности проведенная Наполеоном III), о подцензурности книг до 30 печатных листов. Дважды позаимствовано дословно сравнение печати со сторуким богом Вишну. Подробно списано об организации бюро печати, о нравах французской журналистики и т.д.
Несколько изменены и приспособлены к современности разсуждения о займах, которые были очень кстати в «Диалогах», в критике наполеоновской финансовой политики, и за уши притянуты небрежными мошенниками пера к «Протоколам» конца XIX-го века.
Сравнение «Протоколов» с «Диалогами» мы сделали в Национальной Библиотеке, по обоим изданиям «Диалогов» (1864 и 1868 гг.), и с разными изданиями «Протоколов». Кроме «Диалогов» авторы подложных «Протоколов» использовали еще какое-то юдофобское сочинение, которое можно будет найти, пересмотревши соответствующую литературу.
Подложность «Протоколов» должна теперь стать ясной для всех. А как же быть с совпадением политики большевизма с тою, которую предрекали «Мудрецы Сиона»?— спросят некоторые.
На это мы можем ответить, что нет ничего удивительного в совпадении политики узурпаторов. Все равно, сделан-ли переворот во имя династии Бонапарта, или во имя насаждения коммунизма, меньшинство может править большинством только путем обмана, подкупа и террора. Средства тиранов всегда одинаковы.
Неудивительно поэтому, что коммунисты рабски копируют политику Наполеона III-го, которую так остроумно описал в 1864 году Жоли и которую приписали в 1901 г. русские охранники, желавшие запугать Николая II-го, фантастическому Царю Иудейскому и его «Сионскому Синхедриону».
Дело о Сионских протоколах должно быть выяснено до конца. Постепенно, благодаря разоблачениям кн. Радзивилл, г-жи Херблет и графа А.М. Дю-Шайла, звенья цепи смыкаются все теснее и, собственно, нет никаких сомнений в том, что «Протоколы Сионских Мудрецов» — стряпня агентов Рачковского.
Но в деле, которое неожиданно приобрело несоответствующее значение, которое является клеветой на целый народ, необходимо чтобы все уголки были освещены, все имена названы, все факты установлены.
Таинственная дама, которая доставила фактически Нилусу рукопись протоколов и была посредницей между Нилусом и Рачковским и о которой намекает в своих статьях граф А.М. Дю-Шайла, была г-жа Комаровская и А.А. Сухотин, доставивший от нея рукопись Нилусу, был, действительно, лишь ширмой.
Непосредственную связь «женералля» Рачковского с Нилусом через г-жу Комаровскую можно считать установленной. Но кем и как были состряпаны «Протоколы»?
Сведения кн. Радзивилл и г-жи Херблет о роли Головинского, несомненно, точны. Но они должны быть подтверждены показаниями сотрудников Рачковского и данными архива Департамента Полиции. Последний находится в руках большевиков, а Архив Заграничной Агентуры Департамента Полиции запечатан с 1919 года.
По показаниям сотрудников Рачковского, Матвей Головинский находился с 1892 г. на службе заграничной Агентуры Департамента Полиции и долго жил в Париже. В ожидании данных о создании текста протоколов под руководством Рачковского нужно сказать, что русская политическая полиция заграницей при Рачковском усиленно занималась распространением всякого рода подложных документов, имевших целью внести раздоры в революционную эмигрантскую среду.
Заграничная газета «Вольное Слово» (№41, 15 июля 1882) сообщая о создании еще тогда т.н. Особого Отдела в составе Департамента Полиции писала также, что по инициативе известного в то время жандармского подполковника Судейкина, в число задач Отдела были включены: дискредитирование революционных деятелей и партий путем распространения ложных слухов, фальшивых прокламаций и т.п.
Повидимому, сведения эти были небезосновательны, потому что Рачковский во все время своей деятельности заграницей усиленно занимался созданием и распространением фальшивых прокламаций и т.п.
В 1885 г. Рачковский был поставлен во главе Заграничной Агентуры Департамента Полиции и оставался на посту до конца 1902 года, когда вынужден был уйти из-за истории с Père Philippe. Из года в год он собственноручно писал для гектографа по несколько прокламаций, писем и т.п. документов которые исходили, якобы, от того или иного революционного деятеля. Эти документы печатались с соблюдением особенной конспирации на гектографе наиболее доверенными агентами Заграничной Охраны Бинтом и Милевским. Они отбирались у агентов Рачковским и разсылались им по разным адресам. Внешний вид придавали им, якобы, революционных изданий.
В настоящее время предо мною несколько подобных докумнетов. Вот, например, письмо «Старого экс-эмигранта» к «дорогим товарищам» от 3-го марта 1887 г. Автор пишет, что предвидит, что письмо его «вызовет злобу в так называемых вожаках эмиграции». Он кается, что при его побеге из ссылки пострадал «подневольный как и я, Мезенский исправник», доверяющий ссыльным «как честным людям». Экс-эмигрант разоблачал «неопытную молодежь» Тихомирова, и других эмигрантов, не брезгая намеками на их личную жизнь.
Не довольствуясь изданием этого письма на гектографе, Рачковский напечатал брошюру «Confession d'un nihiliste, précédée d'une étude sur les nihilistes en général par P. Ivanoff, Ingénieur. Paris, 1887».
Инженер П. Иванов был сам Петр Иванович Рачковский. Он несколько смягчил текст «Письма», назвал Тихомирова «Скорогниловым», выбросил слишком уж грязные клеветы, касавшиеся личной жизни отдельных эмигрантов, зато описал «нигилистов» как «индивидуумов» со странными аллюрами, грязных, ободранных, по большей части еврейского типа»... И, дальше, он объяснял русское революционное движение еврейским влиянием. Между прочим, нужно заметить, что в ту эпоху процент евреев в революции под влиянием погромов 1882—3 гг. едва поднялся с 4 проц. (в 1880) до 11 проц. (в 1887).
Вскоре ему удалось через Абрам Гекельмана, своего агента, войти в сношения с Л. Тихомировым и оказать содействие к отъезду «Скорогнилова» в Россию и к напечатанию его заявления: «Почему я перестал быть революционером».
Народовольцы, благодаря террору, казались Рачковскому наиболее опасными. Он всячески хотел использовать в своих целях разногласие народовольцев и первых социал-демократов. Особенно, Плеханов привлекал к себе внимание Рачковского. После разгрома в 1887 г. агентами Рачковского типографии «Народной Воли» в Женеве, Рачковский доносил в Департамент Полиции, что он, чтобы отвлечь подозрения от своего агента провокатора, бывшего среди народовольцев, пустил слух, что Плеханов разгромил типографию.
В начале 1890 г. он выпускает листок «В чем моя исповедь» от имени революционера, решившего «бросить их революционное шарлатанство и удалиться в монастырь»... «Дряхлый старик» старался доказать революционной молодежи, что «в руках опытных и сообразительных проходимцев» она не что иное, как «добрая корова, снабжающая их маслом»... «Старик» сообщал еще, что его «непостоянство» и отсутствие твердых взглядов «вынудило даже Нечаева обозвать меня шпионом»... Старик убеждал молодежь не быть нетерпимыми и избегать подобных обвинений.
«Вспомните Тихомирова, Баха, Когана (Семеновского), наконец, уже за последнее время Шопена, Селитренникова и многих других».
Эмиграцию «старик» делил на две партии: «народовольцев» и «социалистов-революционеров».
Отличительная черта первого «скопища» — «убийство из-за угла, грабежи и подкопы»... «Впрочем, русская полиция достаточно выяснила вам сущность их вожделений»... «Замечу только, что как бы народовольцы не относились к бичующих им «шпионам», они не могут не признать, что за «шпионами» — благородство, неустрашимость и мудрость, тогда как за ними фанатическая злоба, мстительность и глупость!
«Социалисты-революционеры» выдают себя за «реформаторов», но их теории почерпнуты «из немецких социалистических книжек». Создание группы (очевидно Фонда Вольной Русской Прессы. С. С.) в Лондоне имеет целью «облегчить нашим заклятым врагам — англичанам борьбу с ненавистной им Россией»... «Вы слышали, с каким свирепым усердием, с каким фальшивым распинался перед вами Плеханов, доказывая необходимость объединения всех враждующих между собою социалистов-революционеров»...
«Старик» видел в этом призыве доказательство «государственной измены»... «Лучше бы Плеханов признался, что «ему жрать и пить нечего», а «поэтому социалисты-революционеры поступили на службу к англичанам и как политические шпионы иностранного правительства делают все, чтобы удовлетворить хищным побуждениям коварного Альбиона».
Судя по дальнейшему тексту Рачковский валил в кучу с.-д. и Плеханова с «Фондом Вольной Русской Прессы в Лондоне», именовал их всех социалистами-революционерами и уверял, что эта «шайка негодяев продалась Англии».
В январе 1892 года Рачковский выпустил подложное письмо («Вынужденное заявление»), якобы писанное Плехановым, причем попытался воспроизвести подлинную подпись Плеханова. Автор письма упрекает народовольцев в том, что они «воруют политические идеи Плеханова» и «обвиняют друзей его в шпионаже». Народовольцы — писал мнимый Плеханов — «выпустили, как будто от нас, безмысленный гектограф, в котором цинически объявляется об основании в Париже какого-то Общества денежных вымогательств»...
Конечно, мнимый Плеханов, от имени с.-д. протестует против этой «провокации».
Однако, мнимый Плеханов намекает, что «подписанные (под листком) имена не имеют ничего общего с веселой шайкой молодцов, о которых не знаешь, где кончается революционер и где начинается шпион». Ответственность за листок должна падать на «действительных авторов». Из «Письма» выходит, что это — «ознаменовавшие себя омерзительными проделками» Кравчинские, Волховские, Войничи, Мендельсоны...
«Даже полиция и та перестала возводить их на пьедестал,— уверяет мнимый Плеханов,— до того бьет в глаза их мелкая и крупная уголовщина»...
Мнимый Плеханов заявлял, что «после многих лет безпрерывной лжи... и всего, что выдается у нас с таким упорным меднолобием за революционное движение»... он уходит в легальную деятельность и зовет к тому же молодежь.
Нужно ли говорить, что мнимый «Плеханов» — сам Рачковский, и что «веселые молодцы», объявившие от имени с.-д. о создании «Общества денежных домогательств» — все тот же П.И. Рачковский.
25 февраля 1892 г. появилась новая прокламация, в виде письма от имени «графа Грюна» и г. «фон-Кун», которые торжествовали, что выступление Плеханова в Париже в январе, с призывом к единению революционных групп для борьбы с самодержавием кончилась неудачей. После этого Плеханов «бежал в Женеву»... Эти самые Грюн и Кун выпустили прокламации еще в 1887 году где заявляли, что это ими совершен разгром типографии.
На самом деле и Кун и Грюн, все это — был один и тот же Рачковский. Плеханов в 4-ой книжке «Социал-Демократа» (1892 г.) отметил (в статье «Шпионские забавы»), что подпись его была подделана удачно и что Кун и Грюн обругали его после того, как он заявил о подложности его «Письма» (об уходе в легальную жизнь)...
Не стану увеличивать числа примеров. Рачковский пользовался гектографом для разоблачения тех, кто вступил в сношения с жандармами, но не хотел им активно служить. Пример — его прокламация «Подвиги Лондонского Фонда Вольной Русской Прессы» от 28 января 1895 г. за подписью «Один из старых народовольцев». В ней он вскрыл сношения с жандармами польского революционера Трушковского, который, после 10 лет ссылки в Сибирь, вступил, в интересах революции, в сношения с жандармским генералом Новицким. Трушковский разсказал эту историю в польской брошюре «В руках жандармов». Лондон, 1895 г.
Позже, когда служивший у Рачковского агентом с.-р. Н.К. Паули заупрямился, Рачковский снова прибег к гектографу и разоблачил его перед революционерами...
Подложные произведения Рачковского безчисленны. Не столько умный, сколько усердный провокатор, он пишет и от имени «раскаявшегося эмигранта», и от имени Плеханова, и от имени «старого народовольца», и от имени графа Грюн и его alter ego — фон Кун. Листки летят за листками, с.-д. якобы ругают народовольцев, и наоборот, какой-то вихрь безграмотных, но злобных и подложных листков.
Нужно было создать туман, в котором трудно было бы разобрать «где кончается шпион и где начинается революционер», но так, чтобы и в тумане сияли слова, что все революционеры — убийцы, грабители, мелкие воры и грязные люди...
Для создания Сионских Протоколов потребовалась более «тонкая», «научная» работа.
Сватиков С.Г. Конец Сионских Протоколов. // Общее Дело. Париж, 1921. №430, 20.09, с. 2.
В настоящее время можно подвести итоги истории с «Сионскими Протоколами». Много наивных людей им поверило в свое время.
В 1919—1921 г. ряд изданий «Протоколов» вышел на соответственных языках в Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Берлине, Варшаве. Римский прелат, монсеньор Жуэн выпустил текст протоколов с разночтениями, получившимися в результате перевода протоколов на разные языки.
Для тех, кто не читал «Протоколы», разскажем вкратце, что из текста «Протоколов» и из комментариев, которые сделал издавший их впервые в 1902 г. в России С.А. Нилус выходило, что существует мощная всемирная «иудо-масонская» организация.
Во главе «иудо-масонов» стоят таинственные «Сионские мудрецы». Однажды, «Мудрецы Сиона» съехались на совет. Заседаниям их съезда велись протоколы. Двадцать четыре протокола были в подлиннике украдены «иудо-масоном» 33-ей степени, который передал их некоей даме, а та, через уездного предводителя дворянства А.Н. Сухотина переслала их в 1901 г. в Россию, С.А. Нилусу.
Нилус издал «Протоколы» в приложении к своей книге «Великое в малом», в 1902, изд. 2-е (печат. в Троице-Сергиевой Лавре). Затем, до 1917 года, вышли еще 4—5 изданий русского текста протоколов.
Вся власть, по тексту «Протоколов», будет в руках иудейского царя и трех его главных советников. Власть эта будет самодержавная, основанная на терроре, лжи, подкупе, насилии и т.п.
Действие «Протоколов» на людей наивных оказалось очень сильным в 1918 и 1921 гг. Однако, ряд разоблачений быстро разрушил легенду. Оказалось, что таинственная дама, пославшая Нилусу через Сухотина текст «Протоколов» есть г-жа Комаровская, которая получила их не от «иудо-масона» 33-ей степени, а от д.с.с. Рачковского, начальника Заграничной Агентуры Департамента Полиции.
Оказалось, что «Протоколы» составлены по заказу Рачковского охранником Матвеем Головинским. «Работали» авторы подложных «Протоколов» в Парижской Национальной Библиотеке.
Оставалось разъяснить, каковы были литературные «источники» «Протоколов». Случайно было установлено, что текст «Протоколов» является почти дословным воспроизведением книжки, вышедшей на франц. языке в 1864 году в Брюсселе, под названием «Диалоги в аду».
Автор этой книги был Морис Жоли, известный парижский адвокат, в то время личный секретарь принцессы Матильды. Противник Наполеона III-го, он изобразил его в виде Макиавелли, который встречается в аду с Монтескье и ведет с ним беседы. Монтескье (сам Жоли) является сторонником законности и прав народа, задает Макиавелли ядовитые вопросы, доказывает ему преступность его теории самодержавного государя.
Макиавелли (Наполеон III) откровенно «разбалтывает» собеседнику, путем каких насилий и обманов он поддерживает свою императорскую власть. Жоли очень хорошо изобразил преступную политику Наполеона III, и «Диалоги» его читаются с интересом.
Жоли, выпустивший свои «Диалоги» без имени, был, однако, выслежен наполеоновской полицией, предан суду и приговорен к 18 месяцам тюрьмы. Процесс этот создал ему большое имя, но ему не удалось впоследствии войти в состав правительства третьей республики. Книга его была переиздана в 1868 г. в Брюсселе уже с именем автора («Современник» — Жоли) и с сообщением о постигшей его каре.
Читая «Диалоги» и сравнивая их с «Протоколами», с первых же страниц видишь, как составители «Протоколов» целыми страницами списывали разсуждания «Макиавелли». «Первое заседание» или «первый протокол» списан с первого-же Диалога. Пропущена фантастическая сцена встречи двух теней в подземном царстве, но выписаны дословно разсуждения Наполеона III-го (Макиавелли) о том, что «право — это сила», что «политическая свобода это идея, а не факт» (Диалоги, 1864, с. 8). Дальше вставлено взятое из другого источника разсуждение, что «власть золота убила религию», что «Золото принадлежит евреям» («нам»). За тем идут снова отрывки из Диалогов о том, что надо отбросить мораль, убивая народ и т.д.
И так, шаг за шагом, диалог за диалогом, превращают агенты Рачковского в «протоколы» сионских мудрецов, тщательно сохраняя нумерацию их. Кое-где порядок заимствования нарушается, но в общем рабски копируются «Диалоги».
Например, двенадцатый протокол, посвященный свободе печати, состоит целиком из выписок, охватывающих стр. 125—146 первого издания «Диалогов». Позаимствована целиком мера о налоге на печать (мера, в действительности проведенная Наполеоном III), о подцензурности книг до 30 печатных листов. Дважды позаимствовано дословно сравнение печати со сторуким богом Вишну. Подробно списано об организации бюро печати, о нравах французской журналистики и т.д.
Несколько изменены и приспособлены к современности разсуждения о займах, которые были очень кстати в «Диалогах», в критике наполеоновской финансовой политики, и за уши притянуты небрежными мошенниками пера к «Протоколам» конца XIX-го века.
Сравнение «Протоколов» с «Диалогами» мы сделали в Национальной Библиотеке, по обоим изданиям «Диалогов» (1864 и 1868 гг.), и с разными изданиями «Протоколов». Кроме «Диалогов» авторы подложных «Протоколов» использовали еще какое-то юдофобское сочинение, которое можно будет найти, пересмотревши соответствующую литературу.
Подложность «Протоколов» должна теперь стать ясной для всех. А как же быть с совпадением политики большевизма с тою, которую предрекали «Мудрецы Сиона»?— спросят некоторые.
На это мы можем ответить, что нет ничего удивительного в совпадении политики узурпаторов. Все равно, сделан-ли переворот во имя династии Бонапарта, или во имя насаждения коммунизма, меньшинство может править большинством только путем обмана, подкупа и террора. Средства тиранов всегда одинаковы.
Неудивительно поэтому, что коммунисты рабски копируют политику Наполеона III-го, которую так остроумно описал в 1864 году Жоли и которую приписали в 1901 г. русские охранники, желавшие запугать Николая II-го, фантастическому Царю Иудейскому и его «Сионскому Синхедриону».
Tags:
