![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
aznevtelen Недавно узнал, что историк С.В. Фомин в своей книге «А кругом широкая Россия...» (М., 2008; по сообщению автора, в 2013 г. вышло также 2-е изд., испр. и доп., но я его не видел, так что речь об изд. 2008 г.) затрагивает тему ПСМ. Должен сказать, что эта книга С.В. Фомина весьма полезна и интересна, хотя в ней есть и некоторые погрешности.
Между прочим, на с. 698, 817 он, ссылаясь на Аврех А.Я. Масоны и революция. М., 1990. с. 311 и Дудаков С.Ю. История одного мифа. Очерки русской литературы XIX-XX вв. М., 1993. с. 176, упоминает о писательнице В.И. Крыжановской.
К сожалению, С.В. Фомин, при всей его скрупулезности в выяснении, кто из цитируемых им авторов был евреем, масоном или внуком масона, а кто — гоем, доверившимся чужим словам, допустил две неточности: во-первых, ошибся д.и.н. А.Я. Аврех, в отличие от доктора С.Ю. Дудакова зачем-то окрестивший Иосифом Николаевичем супруга писательницы — Сергея Валериановича Семенова (у С.Ю. Дудакова он упоминается на с. 175), а во-вторых, утверждая со ссылкой на С.Ю. Дудакова, что «Вера Ивановна была близка оккультисту правого толка Г.В. Бостуничу (Шварцу)» — тогда как на самом деле речь в работе С.Ю. Дудакова шла не более чем об упоминании писательницы в книге означенного оккультиста. Замечу также, что С.Ю. Дудаков (там же, на с. 184) видит в писательницах В.И. Крыжановской и Е.А. Шабельской «адептов доктрины «жидо-масонского заговора» — однако из цитируемых ниже слов самих писательниц выходит, что оне в 1903 г. были настроены иудофильски.
Почему, изучая историю ПСМ, следует обратить внимание на писательницу В.И. Крыжановскую?
Во-первых, из-за известного фельетона М.О. Меньшикова, см. пост ПСМ-110. В непосредственном сношении с загробным миром : в фельетоне говорится, что его собеседница, по ее словам, находится «в непосредственном сношении с загробным миром», т.е. она — медиум (см. напр. статью 1869 г. Лесков Н.С. Модный враг церкви. Общественная заметка. (Спиритизм под взглядом наших духовных писателей)). То, что В.И. Крыжановская, по ее словам, находилась в сношениях с духом поэта гр. Рочестера — общеизвестно (см. напр. статьи в журнале Оккультизм и Йога. Асунсьон, 1961. Кн. 25, посвященная светлой памяти Веры Ивановны Крыжановской-Рочестер). Однако, у собеседницы М.О. Меньшикова был «превосходный французский язык» — а в Нымтак В.А. Вера Ивановна Крыжановская-Рочестер (Биографический очерк) [сокр.]. // Оккультизм и Йога. Белград, 1935. Кн. 5, с. 40-47, на с. 46, и в его полном варианте, Нымтак В.А. Вера Ивановна Крыжановская-Рочестер (Биографический очерк). // Оккультизм и Йога. Асунсьон, 1961. Кн. 25. с. 10-20, на с. 17 сообщалось:
Во-вторых, из-за фамилии ея мужа. Как сообщается в Золотоносов М.Н. «Мастер и Маргарита» как путеводитель по субкультуре русского антисемитизма. Спб., 1995. с. 66-67:
Впрочем, далее М.Н. Золотоносов цитирует статью М.М. Спасовского с описанием безсознательного состояния, находясь в котором писательница методом т.н. автоматического письма записывала свои произведения на бумаге, т.ч. гипотеза о соавторстве мужа В.И. Крыжановской нуждается в дополнительном подтверждении. Важно отметить, что в примеч. 77а на с. 65 М.Н. Золотоносов указывает на весьма редкую брошюру Список господ членов Кружка для исследований в области психизма на 1900-1901 г. СПб., 1901 и приводит несколько имен, в т.ч. С.В. Семенова, «зоологического антисемита».
Замечу также, что утверждения М.Н. Золотоносова или С.Ю. Дудакова о чьем-то антисемитизме не стоит воспринимать слишком всерьез.
Но вернусь к ПСМ. В издании Древние и современные протоколы собраний «Сионских Мудрецов». М., 1905. с. 12 упомянут некий «переводчик Семенов». Да, издание московское, а не с.-петербургское, да, Семенов — фамилия распространенная, но не всякий Семенов член Русского Собрания (см. Члены «Русского Собрания». К 1-му января 1903 г. // Известия Русского Собрания. СПб., 1903. №1, с. I-XLII, на с. XXXIII: «Семенов, Сергей Валерианович. Помощник Старшего чиновника собственной Е.И.В. Канцелярии, Невский, 158»; тот же адрес — Невский проспект, д. 158 — указан и в алфавитном списке в Весь Петербург на 1901 год. с. 519) — не слишком далеко от редакции «Нового Времени» в Эртелевом переулке, 6, не всякий Семенов связан с библиотекой литературы «в области психизма» и не у всякого Семенова есть жена-медиум, писательница, труды которой приходится переводить с французского на русский. Во всяком случае, о пресловутой Ю.Д. Глинке мне до сих пор не приходилось слышать, что она была медиумом. Что же касается скверного разговорного французского у В.И. Крыжановской — кто знает, не мог ли М.О. Меньшиков в фельетоне сделать комплимент своей собеседнице.
Книги и журналы. Е.Ш. (Шабельская Е.А.). Крыжановская-Рочестер. // Заря. Спб., 1903. №55, 27 апреля (10 мая), с. 7-8.
Среди вакханалий декадентства, отравляющего русскую литературу, проходят незаметными все те писатели, которые не шумят в хоре взаимно-восхвалителей, не пресмыкаются перед литературными «бонзами», раздающими премии на разных конкурсах и принимающими пьесы к постановке на разных сценах, не заискивают у знаменитых актеров, и особенно актрис, фабрикуя для них роли с безконечными монологами, но за то с отсутствующими костюмами, не выбирают сюжетов, вызывающих запрещение цензуры, не показывают кулака в кармане «кому-то» и «за что-то», не ищут сюжетов по кабакам и веселым домам, а героев между эротоманами и наследственными убийцами, все те, одним словом, которые идут своей художественной дорогой, пишут как им Бог на душу положит, изображая то, что им подсказывает их поэтическая фантазия или то, что они видели в действительной жизни, но при этом одинаково освещая ея хорошие и дурные стороны.
Плохо приходится таким писателям, даже самым талантливым, в настоящее время. Вот почему каждый, понимающий их талант и сочувствующий их скромности, обязан как можно громче, и как можно чаще, указывать публике на незамеченные дарования истинных поэтов.
Среди них занимает одно из первых мест Рочестер — псевдоним Веры Ивановны Крыжановской. Немногие знают это имя, хотя Крыжановская написала около двадцати романов. Госпож Лухманову, Таловерову [вероятно, Толиверову], Щепкину-Куперник, Лохвицкую и т.д. все знают. Оне недаром «феминистки», пророчицы женской эмансипации, недаром принадлежат к известной партии, к кружку, члены которого наделены здоровым голосом. Кружановская сама по себе... Она пишет, потому что так ей на роду написано, потому что может быть ей и в самом деле диктует ея романы дух Рочестера, как это говорится в предисловии одного из ея первых романов: «Эпизод из жизни Тиверия».
Спорить о возможности или невозможности подобного загробного сотрудника не дело литературного критика. Разговор о спиритизме завел бы нас слишком далеко... Да и кто осмелится решать подобные вопросы, не посвятив долгих лет на их изучение. Мы ограничиваемся тем, что читаем романы Крыжановской, признавая их автором женщину, подписывающую рукописи. И мы должны сказать по совести, что женщина эта — гениальный поэт... Я не охотница раздавать такие титулы, скорее наоборот — не раз упрекали меня в излишней строгости... может быть и не совсем без основания. Слишком хорошо помня произведения великих поэтов прошлых веков, я невольно сравниваю их с бледными пародиями настоящей литературы и оттого сужу слишком строго современников. Но, несмотря на это, романы Крыжановской произвели на меня прямо потрясающее впечатление... прежде всего невероятной храбростью автора. Эта женщина осмелилась написать два разсказа из библейской истории: «Фараон Мернефта» и «Железный канцлер древнего Египта», которые изображают величайших героев народа израильского, «Моисея» и «Иосифа», если не такими, какими они были (кто может знать с достоверностью, какими были люди, самое существование которых остается гипотезой, не доказанной ни одним серьезным памятником, несмотря на все старания египтологов-евреев), но во всяком случае такими, какими они могли быть. Я не знаю книги более антисемитической, чем эти два романа Крыжановской.
Все недостатки еврейства, все то, что породило и порождает ненависть к этому несчастному племени, изображено Крыжановской так ярко, так естественно и так жизненно, что становится понятным и то, что ни одна газета не поместила этих романов, ни один критик не помянул их добрым словом. «Новое Время» как-то обмолвилось несколькими снисходительными фразами о «Железном канцлере», не придавая никакого серьезного значения этому роману, но посвящая тут же безконечные панегирики своим излюбленным авторам, читать сухие и безцветные произведения которых настоящая пытка для человека с фантазией и поэтическим чутьем...
Я не нахожу слов, чтобы достаточно рельефно выразить впечатление, оставляемое романами Крыжановской. Иногда мне кажется, что они действительно продиктованы каким-нибудь духом, читающим тайны прошлого. Недоумеваешь, откуда могла эта, еще не старая, женщина почерпнуть столько сведений о древнем мире, который она даже не описывает, в котором она живет так точно, как мы с вами живем в Петербурге, в 1903 г. по Р.Х.? Даже допуская прилежание и усидчивость, могущие дать поверхностные сведения о ныне исчезнувших государствах, то сведения эти всегда так скудны, так отрывочны, что надо гениальную поэтическую фантазию для того, чтобы составить картину цельную и живую по клочкам и обрывкам, доставляемым памятниками древне-египетской цивилизации. Только громадный талант мог превратить мертвую ученость в живой и поэтический разсказ, читая который чувствуешь себя современником царицы Хатасу или Тиверия. При этом у автора нет ни малейшего старания высказать свою ученость. Помню я знаменитые в свое время романы Эберса: «Уарда», «Дочь фараона» и т.д. Они прямо раздражают своими выносками, объяснениями и комментариями. Автор точно говорит читателю на каждой странице: «посмотри, какой я умный; учись у меня, восхищайся громадностью моих познаний»... Крыжановская, очевидно, сама не подозревает своих познаний. Она живет во времени своих героев, чувствует и страдает вместе с ними. Они ей близки, она помнит каждое их чувство, каждое событие их жизни.
Именно эта жизненность, эта современность давно прошедшего, делают романы Крыжановской совершенно особенной и необыкновенною вещью. Ея разсказы нельзя назвать историческими романами в обыкновенном смысле. Но они и не фантастические сказки, написанные исключительно для забавы. Они — нечто очень сложное и поучительное, очень занимательное и очень утешительное в одно и то же время. Это — описание давно исчезнувших существований, доказывающее вечную неизменность человеческих страстей, вечную ответственность каждого не только за свои поступки, но и за свои намерения... Не смея и не желая разсуждать о спиритической подкладке романов Крыжановской, утверждаю смело, что даже и без нея некоторые из них прямо шедевры современной литературы. Смело скажу одно: начавши читать «Нагему» или «Царицу Хатасу» или «Фараона Мернефту», никто книги из рук не выпустит, не дочитавши ее до конца. И это несмотря на то, что ея немногие, и при этом самые слабые романы, появившиеся в русском переводе (оригинальные романы писаны по-французски, хотя автор — русская), так исковерканы преступно-легкомысленными переводчиками, что самый спокойный человек может придти в негодование. Читать противно переводы, в которых пропущены десятки страниц и где на каждой странице находятся перлы, вроде «замка в Экосе» (Шотландия) или путешествие в «Пеи—Басы» (Голландия)... Удивляться приходится, как В.В. Комаров допускает подобные коверканья русских авторов, в приложениях к своей газете «Свет». Но еще более удивляешься силе таланта Крыжановской, выходящего победителем после подобного коверкания.
Книги и журналы. Крыжановская В.И. Письмо в редакцию. // Заря. Спб., 1903. №59, 1 (14) мая, с. 8-9
.
Г. Редактор.
Да не посетует уважаемый автор статьи о моих сочинениях, в воскресном № вашей газеты, если я позволю себе не принять приписываемого мне «антисемитизма».
Говоря о моих романах «Фараон Мернефта» и «Железный канцлер древнего Египта», г. Е.Ш., между прочим, замечает: «Я не знаю книги более антисемитической, чем эти два романа Крыжановской».
Смею уверить, что я чужда всякого антисемитизма, уже потому, что это было-бы крайне несправедливо относительно прочих народов семитического племени. Что-же касается анти-иудаизма обоих указанных моих произведений, то и в нем я вряд-ли повинна. И в жизни каждого отдельного лица, и в жизни народов, добро со злом сплетается обыкновенно так причудливо, что нельзя, не будучи пристрастным, описывая одно, не касаться другого.
Мое мнение об Иосифе, как выдающемся государственном деятеле, я вложила в уста героини, а именно:.. «он был и останется в памяти народов величайшим человеком своего времени. Под его железной рукой сгибались фараон, могущественная наша каста, да и весь народ; если сыновья его унаследовали энергию и мудрость своего отца, то Египет может гордиться ими», его домашняя жизнь, как мужа, отца, сына и брата, в достаточно полной мере обрисованы и притом с положительной стороны. Отрицательные же черты его характера (хотя бы те, на которые указывает кн. Бытия в гл. XLVII, ст. 15—23) находят себе объяснение в духе времени и обстоятельствах, при которых ему приходилось действовать.
«Homo fuit et humani nihil»... только и можно сказать об этим именно чертах героя Библии.
Почти также обрисована личность гениального законодателя народа Израильского; ясное сознание своего превосходства над окружающими людьми, колоссальное честолюбие и властолюбие — достаточно разъясняют многое в его поступках.
Если какой-либо романист задумает впоследствии описать «Железного канцлера германской Империи», то я уверена, что, оставаясь правдивым, он вынужден будет коснуться и таких сторон характера покойного князя Бисмарка, которые вряд-ли могут быть названы высоконравственными.
Анти-иудаизм — понятие узкое и тенденциозное, а моим идеалом всегда была и будет исторически-художественная правда.
Примите, милостивый государь, уверение в моем совершеннейшем к вам уважении.
Между прочим, на с. 698, 817 он, ссылаясь на Аврех А.Я. Масоны и революция. М., 1990. с. 311 и Дудаков С.Ю. История одного мифа. Очерки русской литературы XIX-XX вв. М., 1993. с. 176, упоминает о писательнице В.И. Крыжановской.
К сожалению, С.В. Фомин, при всей его скрупулезности в выяснении, кто из цитируемых им авторов был евреем, масоном или внуком масона, а кто — гоем, доверившимся чужим словам, допустил две неточности: во-первых, ошибся д.и.н. А.Я. Аврех, в отличие от доктора С.Ю. Дудакова зачем-то окрестивший Иосифом Николаевичем супруга писательницы — Сергея Валериановича Семенова (у С.Ю. Дудакова он упоминается на с. 175), а во-вторых, утверждая со ссылкой на С.Ю. Дудакова, что «Вера Ивановна была близка оккультисту правого толка Г.В. Бостуничу (Шварцу)» — тогда как на самом деле речь в работе С.Ю. Дудакова шла не более чем об упоминании писательницы в книге означенного оккультиста. Замечу также, что С.Ю. Дудаков (там же, на с. 184) видит в писательницах В.И. Крыжановской и Е.А. Шабельской «адептов доктрины «жидо-масонского заговора» — однако из цитируемых ниже слов самих писательниц выходит, что оне в 1903 г. были настроены иудофильски.
Почему, изучая историю ПСМ, следует обратить внимание на писательницу В.И. Крыжановскую?
Во-первых, из-за известного фельетона М.О. Меньшикова, см. пост ПСМ-110. В непосредственном сношении с загробным миром : в фельетоне говорится, что его собеседница, по ее словам, находится «в непосредственном сношении с загробным миром», т.е. она — медиум (см. напр. статью 1869 г. Лесков Н.С. Модный враг церкви. Общественная заметка. (Спиритизм под взглядом наших духовных писателей)). То, что В.И. Крыжановская, по ее словам, находилась в сношениях с духом поэта гр. Рочестера — общеизвестно (см. напр. статьи в журнале Оккультизм и Йога. Асунсьон, 1961. Кн. 25, посвященная светлой памяти Веры Ивановны Крыжановской-Рочестер). Однако, у собеседницы М.О. Меньшикова был «превосходный французский язык» — а в Нымтак В.А. Вера Ивановна Крыжановская-Рочестер (Биографический очерк) [сокр.]. // Оккультизм и Йога. Белград, 1935. Кн. 5, с. 40-47, на с. 46, и в его полном варианте, Нымтак В.А. Вера Ивановна Крыжановская-Рочестер (Биографический очерк). // Оккультизм и Йога. Асунсьон, 1961. Кн. 25. с. 10-20, на с. 17 сообщалось:
Рочестер писал на французском языке, идеальном и по своему стилю и литературной обработанности, и всех, не знавших ничего об истинном авторе писаний Веры Ивановны, поражала совершенная несуразность разговорного, едва удовлетворительного французского языка, с безукоризненным языком ее произведений.
Во-вторых, из-за фамилии ея мужа. Как сообщается в Золотоносов М.Н. «Мастер и Маргарита» как путеводитель по субкультуре русского антисемитизма. Спб., 1995. с. 66-67:
80. Вера Ивановна Крыжановская (1857 — 1924). (...)
Мужем В.И. Крыжановской был Сергей Валерианович Семенов (р. 1864) чиновник собств. е. и. в. канцелярии, антисемит. (Служебные бумаги С.В. Семенова см.: ЦГИА. Ф. 1409, оп. 11 (осн.), д. 51). В основанном в 1900 г. петербургском кружке для исследований в области психизма (см. примеч. 77а) С.В. Семенов сначала входил в Совет и был библиотекарем, а впоследствии стал председателем Совета.
Как свидетельствует письмо С.В. Семенова сотруднику журнала «Русский вестник», поэту и публицисту Н.М. Соколову (письмо от 17 июля 1906 г.; хранится в ОР РНБ: Ф. 1000, оп. 2, №1239), Семенов занимался литературными делами жены, в частности «пробивая» публикацию антисемитского романа «Паутина» («Русский вестник», 1906, июнь-окт.). В то же время письмо позволяет высказать гипотезу о том, что Семенов был соавтором жены. Во всяком случае о своей «литературной работе вечером», заключавшейся в переводах романов жены с французского на русский, Семенов упомянул в письме к В.Г. Глазову от 29 июня 1908 г. (ЦГИА. Ф. 922. Оп. 1, д. 660. Л. 26).
Впрочем, далее М.Н. Золотоносов цитирует статью М.М. Спасовского с описанием безсознательного состояния, находясь в котором писательница методом т.н. автоматического письма записывала свои произведения на бумаге, т.ч. гипотеза о соавторстве мужа В.И. Крыжановской нуждается в дополнительном подтверждении. Важно отметить, что в примеч. 77а на с. 65 М.Н. Золотоносов указывает на весьма редкую брошюру Список господ членов Кружка для исследований в области психизма на 1900-1901 г. СПб., 1901 и приводит несколько имен, в т.ч. С.В. Семенова, «зоологического антисемита».
Замечу также, что утверждения М.Н. Золотоносова или С.Ю. Дудакова о чьем-то антисемитизме не стоит воспринимать слишком всерьез.
Но вернусь к ПСМ. В издании Древние и современные протоколы собраний «Сионских Мудрецов». М., 1905. с. 12 упомянут некий «переводчик Семенов». Да, издание московское, а не с.-петербургское, да, Семенов — фамилия распространенная, но не всякий Семенов член Русского Собрания (см. Члены «Русского Собрания». К 1-му января 1903 г. // Известия Русского Собрания. СПб., 1903. №1, с. I-XLII, на с. XXXIII: «Семенов, Сергей Валерианович. Помощник Старшего чиновника собственной Е.И.В. Канцелярии, Невский, 158»; тот же адрес — Невский проспект, д. 158 — указан и в алфавитном списке в Весь Петербург на 1901 год. с. 519) — не слишком далеко от редакции «Нового Времени» в Эртелевом переулке, 6, не всякий Семенов связан с библиотекой литературы «в области психизма» и не у всякого Семенова есть жена-медиум, писательница, труды которой приходится переводить с французского на русский. Во всяком случае, о пресловутой Ю.Д. Глинке мне до сих пор не приходилось слышать, что она была медиумом. Что же касается скверного разговорного французского у В.И. Крыжановской — кто знает, не мог ли М.О. Меньшиков в фельетоне сделать комплимент своей собеседнице.
Книги и журналы. Е.Ш. (Шабельская Е.А.). Крыжановская-Рочестер. // Заря. Спб., 1903. №55, 27 апреля (10 мая), с. 7-8.
Среди вакханалий декадентства, отравляющего русскую литературу, проходят незаметными все те писатели, которые не шумят в хоре взаимно-восхвалителей, не пресмыкаются перед литературными «бонзами», раздающими премии на разных конкурсах и принимающими пьесы к постановке на разных сценах, не заискивают у знаменитых актеров, и особенно актрис, фабрикуя для них роли с безконечными монологами, но за то с отсутствующими костюмами, не выбирают сюжетов, вызывающих запрещение цензуры, не показывают кулака в кармане «кому-то» и «за что-то», не ищут сюжетов по кабакам и веселым домам, а героев между эротоманами и наследственными убийцами, все те, одним словом, которые идут своей художественной дорогой, пишут как им Бог на душу положит, изображая то, что им подсказывает их поэтическая фантазия или то, что они видели в действительной жизни, но при этом одинаково освещая ея хорошие и дурные стороны.
Плохо приходится таким писателям, даже самым талантливым, в настоящее время. Вот почему каждый, понимающий их талант и сочувствующий их скромности, обязан как можно громче, и как можно чаще, указывать публике на незамеченные дарования истинных поэтов.
Среди них занимает одно из первых мест Рочестер — псевдоним Веры Ивановны Крыжановской. Немногие знают это имя, хотя Крыжановская написала около двадцати романов. Госпож Лухманову, Таловерову [вероятно, Толиверову], Щепкину-Куперник, Лохвицкую и т.д. все знают. Оне недаром «феминистки», пророчицы женской эмансипации, недаром принадлежат к известной партии, к кружку, члены которого наделены здоровым голосом. Кружановская сама по себе... Она пишет, потому что так ей на роду написано, потому что может быть ей и в самом деле диктует ея романы дух Рочестера, как это говорится в предисловии одного из ея первых романов: «Эпизод из жизни Тиверия».
Спорить о возможности или невозможности подобного загробного сотрудника не дело литературного критика. Разговор о спиритизме завел бы нас слишком далеко... Да и кто осмелится решать подобные вопросы, не посвятив долгих лет на их изучение. Мы ограничиваемся тем, что читаем романы Крыжановской, признавая их автором женщину, подписывающую рукописи. И мы должны сказать по совести, что женщина эта — гениальный поэт... Я не охотница раздавать такие титулы, скорее наоборот — не раз упрекали меня в излишней строгости... может быть и не совсем без основания. Слишком хорошо помня произведения великих поэтов прошлых веков, я невольно сравниваю их с бледными пародиями настоящей литературы и оттого сужу слишком строго современников. Но, несмотря на это, романы Крыжановской произвели на меня прямо потрясающее впечатление... прежде всего невероятной храбростью автора. Эта женщина осмелилась написать два разсказа из библейской истории: «Фараон Мернефта» и «Железный канцлер древнего Египта», которые изображают величайших героев народа израильского, «Моисея» и «Иосифа», если не такими, какими они были (кто может знать с достоверностью, какими были люди, самое существование которых остается гипотезой, не доказанной ни одним серьезным памятником, несмотря на все старания египтологов-евреев), но во всяком случае такими, какими они могли быть. Я не знаю книги более антисемитической, чем эти два романа Крыжановской.
Все недостатки еврейства, все то, что породило и порождает ненависть к этому несчастному племени, изображено Крыжановской так ярко, так естественно и так жизненно, что становится понятным и то, что ни одна газета не поместила этих романов, ни один критик не помянул их добрым словом. «Новое Время» как-то обмолвилось несколькими снисходительными фразами о «Железном канцлере», не придавая никакого серьезного значения этому роману, но посвящая тут же безконечные панегирики своим излюбленным авторам, читать сухие и безцветные произведения которых настоящая пытка для человека с фантазией и поэтическим чутьем...
Я не нахожу слов, чтобы достаточно рельефно выразить впечатление, оставляемое романами Крыжановской. Иногда мне кажется, что они действительно продиктованы каким-нибудь духом, читающим тайны прошлого. Недоумеваешь, откуда могла эта, еще не старая, женщина почерпнуть столько сведений о древнем мире, который она даже не описывает, в котором она живет так точно, как мы с вами живем в Петербурге, в 1903 г. по Р.Х.? Даже допуская прилежание и усидчивость, могущие дать поверхностные сведения о ныне исчезнувших государствах, то сведения эти всегда так скудны, так отрывочны, что надо гениальную поэтическую фантазию для того, чтобы составить картину цельную и живую по клочкам и обрывкам, доставляемым памятниками древне-египетской цивилизации. Только громадный талант мог превратить мертвую ученость в живой и поэтический разсказ, читая который чувствуешь себя современником царицы Хатасу или Тиверия. При этом у автора нет ни малейшего старания высказать свою ученость. Помню я знаменитые в свое время романы Эберса: «Уарда», «Дочь фараона» и т.д. Они прямо раздражают своими выносками, объяснениями и комментариями. Автор точно говорит читателю на каждой странице: «посмотри, какой я умный; учись у меня, восхищайся громадностью моих познаний»... Крыжановская, очевидно, сама не подозревает своих познаний. Она живет во времени своих героев, чувствует и страдает вместе с ними. Они ей близки, она помнит каждое их чувство, каждое событие их жизни.
Именно эта жизненность, эта современность давно прошедшего, делают романы Крыжановской совершенно особенной и необыкновенною вещью. Ея разсказы нельзя назвать историческими романами в обыкновенном смысле. Но они и не фантастические сказки, написанные исключительно для забавы. Они — нечто очень сложное и поучительное, очень занимательное и очень утешительное в одно и то же время. Это — описание давно исчезнувших существований, доказывающее вечную неизменность человеческих страстей, вечную ответственность каждого не только за свои поступки, но и за свои намерения... Не смея и не желая разсуждать о спиритической подкладке романов Крыжановской, утверждаю смело, что даже и без нея некоторые из них прямо шедевры современной литературы. Смело скажу одно: начавши читать «Нагему» или «Царицу Хатасу» или «Фараона Мернефту», никто книги из рук не выпустит, не дочитавши ее до конца. И это несмотря на то, что ея немногие, и при этом самые слабые романы, появившиеся в русском переводе (оригинальные романы писаны по-французски, хотя автор — русская), так исковерканы преступно-легкомысленными переводчиками, что самый спокойный человек может придти в негодование. Читать противно переводы, в которых пропущены десятки страниц и где на каждой странице находятся перлы, вроде «замка в Экосе» (Шотландия) или путешествие в «Пеи—Басы» (Голландия)... Удивляться приходится, как В.В. Комаров допускает подобные коверканья русских авторов, в приложениях к своей газете «Свет». Но еще более удивляешься силе таланта Крыжановской, выходящего победителем после подобного коверкания.
Книги и журналы. Крыжановская В.И. Письмо в редакцию. // Заря. Спб., 1903. №59, 1 (14) мая, с. 8-9
.
Г. Редактор.
Да не посетует уважаемый автор статьи о моих сочинениях, в воскресном № вашей газеты, если я позволю себе не принять приписываемого мне «антисемитизма».
Говоря о моих романах «Фараон Мернефта» и «Железный канцлер древнего Египта», г. Е.Ш., между прочим, замечает: «Я не знаю книги более антисемитической, чем эти два романа Крыжановской».
Смею уверить, что я чужда всякого антисемитизма, уже потому, что это было-бы крайне несправедливо относительно прочих народов семитического племени. Что-же касается анти-иудаизма обоих указанных моих произведений, то и в нем я вряд-ли повинна. И в жизни каждого отдельного лица, и в жизни народов, добро со злом сплетается обыкновенно так причудливо, что нельзя, не будучи пристрастным, описывая одно, не касаться другого.
Мое мнение об Иосифе, как выдающемся государственном деятеле, я вложила в уста героини, а именно:.. «он был и останется в памяти народов величайшим человеком своего времени. Под его железной рукой сгибались фараон, могущественная наша каста, да и весь народ; если сыновья его унаследовали энергию и мудрость своего отца, то Египет может гордиться ими», его домашняя жизнь, как мужа, отца, сына и брата, в достаточно полной мере обрисованы и притом с положительной стороны. Отрицательные же черты его характера (хотя бы те, на которые указывает кн. Бытия в гл. XLVII, ст. 15—23) находят себе объяснение в духе времени и обстоятельствах, при которых ему приходилось действовать.
«Homo fuit et humani nihil»... только и можно сказать об этим именно чертах героя Библии.
Почти также обрисована личность гениального законодателя народа Израильского; ясное сознание своего превосходства над окружающими людьми, колоссальное честолюбие и властолюбие — достаточно разъясняют многое в его поступках.
Если какой-либо романист задумает впоследствии описать «Железного канцлера германской Империи», то я уверена, что, оставаясь правдивым, он вынужден будет коснуться и таких сторон характера покойного князя Бисмарка, которые вряд-ли могут быть названы высоконравственными.
Анти-иудаизм — понятие узкое и тенденциозное, а моим идеалом всегда была и будет исторически-художественная правда.
Примите, милостивый государь, уверение в моем совершеннейшем к вам уважении.
Tags:
